Поль Фор - Повседневная жизнь Греции во времена Троянской войны

Что касается зала с настенной росписью, то это мегарон, расположенный в десяти метрах к востоку, размером 5,30x3,50 метров с очагом в центре, колоннами, ложем и купальней в форме ванны. Необычно лишь дивное живописное изображение сидящей богини с букетом крокусов в нише над алтарем. Компанию ей составляют готовый к прыжку зверь, еще одна богиня, на сей раз — с колосьями в обеих руках, бог-громовик со свитой почитателей. По соседству, в ризнице, найдены сосуды, изделия из слоновой кости, большое ожерелье и маленькая статуэтка богини, простирающей руки в знак благословения. Думаю, здесь снова можно вспомнить о древнейшей триаде элевсинских мистерий: Богине-матери Рее «в сверкающем венце», Богине-дочери, «Госпоже злаков», и страшном боге, который похищает последнюю и делает ее своей супругой. В общем, это три божества, связанные с жатвой и земледельческим культом.

В других городах — Кеосе, Дорионе, Гортине — богомольцы посещали странные анфилады комнат, столь же мало похожие на храмы классической эпохи, как и на микенские молельни. Они оставляли там статуи и статуэтки из раскрашенной глины, сосуды, полные вкусных жидкостей, первинки урожая, ветви и букеты. Сакрификаторы убивали на алтарях животных, потом жрецы делили несожженное мясо между жертвователями и участниками ритуала, не забывая и себя. Владыкам подземного мира приносили в жертву собак, черных баранов, а иногда и людей. Женщины и мужчины, рогепа , продавали себя или считались проданными в храм того или иного бога и становились doero, doera teoyo , то есть «божьими рабами». Они возделывали землю бога, отправляли его культ, подчинялись всякого рода запретам, но могли пользоваться доходами святилищ, часто — весьма значительными. В некоторых портах священные проститутки отдавались морякам в обмен на небольшой подарок себе лично и принесение в жертву богине голубя, голубки или крольчонка. В случае какой-либо опасности весь город участвовал в процессиях и приносил жертвы, стараясь умилостивить богов.

Именно это можно было наблюдать в Пилосе в ясный весенний день 1210 года до н. э. или около того, накануне пожара, охватившего Пилосский дворец. Враги-пираты снова вышли в море. Сбор продовольствия, войска и налогов шел плохо. Власти ссорились, а за ними ссорились и вассалы. Царь Мессении умирал или был настолько стар и дряхл, что на него обращали не больше внимания, чем на покойника. Недаром гомеровская традиция ничего не сообщает нам о последних днях Нестора, сына Нелея. Кто-то во дворце (канцлер, управляющий, военачальник или глава коллегии жрецов) решил, что пред лицом грозящих бедствий город должен любой ценой отвести от себя гнев богов. Всех без исключения. И вот один из смотрителей сокровищницы взял в руки табличку из необожженной глины, поспешно расчертил обе стороны, прикинув, что надо написать шесть параграфов по четыре строчки, и принялся за дело. Он писал, стирал написанное, по памяти перечислял святилища и размеры приношений, делал множество ошибок и, наконец, так и оставил пустыми два параграфа в нижней части таблички. Этот путаный документ мы называем Py , Tn 316. Хотя все его термины далеко не ясны, все же наиболее вероятна следующая интерпретация:

«В месяц Бога мореходов.

П. 1. Приношения от дворца Пилоса Граду Жертв.

Принести в дар и посвятить лично:

Богине-Владычице (Атана) — 1 золотой кратер, 1 женщину;

Мнасе — 1 золотую чашу, 1 женщину;

Посидайе — 1 золотую чашу, 1 женщину;

Трем героям — 1 золотую дароносицу;

Господину жилища — 1 золотой кратер;

П. 2. Приношения от дворца Пилоса в… (пять строк остались пустыми).

П. 3. Приношения от дворца Пилоса в святилище Посейдона и посвящение от Города. Дары следует принести и лично посвятить: 1 золотой кратер, 2 женщины Бойя и Налис (?), обе — служанки Комавена.

П. 4. Приношения от дворца Пилоса святилищам Пересы, Ифемедей и Дивии. Дары следует принести и лично посвятить:

Пересе — 1 золотая чаша, 1 женщина;

Ифемедей — 1 золотая чаша;

Дивии — 1 золотая чаша, 1 женщина;

Холму Ареса — 1 золотая дароносица, 1 мужчина;

П. 5. Приношения от дворца Пилоса святилищу Зевса. Дары следует принести и лично посвятить:

Зевсу — 1 золотая чаша, 1 мужчина;

Гере — 1 золотая чаша, 1 женщина;

В Дримион («Апремонт»?) для Сына Зевса — 1 золотая чаша, 1 (мужчина?).

П. 6. Приношения дворца Пилоса в (пять строчек остались пустыми)».

Составитель этой таблички перечислил всего 13 божеств вместо 24 предусмотренных — восемь женских и 5 мужских. Он не забыл ни о покровительнице дворца и подчиненной ей группе богов-ремесленников, ни о боге мореходов, ни о пяти божествах войны, ни о группе Зевса — Гере и их Сыне, покровительствовавших жрецам и царям. Нарочно ли опущены боги-покровители пастухов и земледельцев? Так или этак, а дар из тринадцати золотых сосудов в то время и в том месте представлял собой немалую жертву. Становится понятно, почему в другом документе, Jo 438, сановникам и богатым господам предписывалось доставить все наличное золото в сумме — более 5,5 килограммов. Что же касается «посвященных» людей (буквально: «тех, кто стал предметом передачи, porena , и кого должны увести, age »), можно предполагать, что эти 14 женщин — «рабыни для священного золота», о которых упоминает другой пилосский документ, Ае 303. Но общее число не совпадает. Как правило, «священным рабам» надлежало нести охрану и проводить все манипуляции со священным металлом. В данном же случае гораздо вероятнее, что восемь женщин, подаренных главным богиням Пилоса, и трое мужчин, посвященных богу войны Аресу, верховному богу и его сыну, предназначались в жертву. Вспомним, как привели на заклание Ифигению, дочь Агамемнона, перед отплытием ахейского флота к Трое, и о двенадцати пленниках, зарезанных на могиле Патрокла во время той же самой Троянской войны. Что уж говорить о детских жертвоприношениях, которыми полнятся легенды кровавых земель Пелопса и Аттики.

Но кровь не утолила жажды богов. Город и дворец сгорели.

Они столько лет провели на азиатской земле, между Дарданеллами и горой Илион, что уже и не знали, удастся ли им вообще когда-нибудь покорить Троаду, Приама и его народ конеборцев. «Ах, если бы я мог поведать обо всех наших страданиях, о тесноте и узких закутках, где и лечь-то невозможно! Был ли хоть один час, когда бы мы не стонали? А на земле наступил еще худший кошмар. Мы ложились лицом к вражеским укреплениям, и вечный дождь превращал наши одежды в шкуры зверей. О, эта так называемая зима, убивающая птиц, и эти несносные снега Иды! Или знойное оцепенение лета, когда полуденное море засыпает в ложе своем без единой волны и ветерка!» — горько жалуется вестник Агамемнона в трагедии Эсхила. Более точного, искреннего отчета о каждодневных мытарствах и не придумаешь.