Николай Скрицкий - Георгиевские кавалеры под Андреевским флагом. Русские адмиралы — кавалеры ордена Святого Георгия I и II степеней

Сблизившись с Потемкиным, Нассау-Зиген участвовал в приготовлениях светлейшего к поездке Екатерины II в Крым летом 1787 года. 7 февраля Нассау-Зигена представили Императрице в Киеве, а 22 апреля он в ее свите отправился вниз по Днепру, хотя скорее принадлежал к свите Потемкина. 7 мая принц с князем Потемкиным и графом Браницким готовил обед для Екатерины II и Иосифа II. Очевидно, лихой мужественный и красивый офицер с биографией, полной ярких событий, заинтересовал и самодержицу. Потому, когда началась русско-турецкая война (1787–1791), Потемкин вспомнил о принце — именно такой человек требовался, чтобы командовать гребной флотилией.

Принц сам напомнил о себе. После начала войны, располагая обширными связями во Франции, он решил оказать услуги России и отправился в Париж. Точнее, подсказал ему сделать это граф Сегюр, французский посланник в Петербурге, сторонник союза России, Австрии, Франции и Испании. Екатерина II писала 16 октября 1787 года Потемкину о поездке как о слухе. Тот 23 октября отвечал Императрице:

«Князь Нассау приехал ко мне с письмами из Парижа от Симолина, который свидетельствует о его ревности к интересам Вашего Императорского Величества. Желание его служить при армии Вашей. Но как в настоящее время идут здесь приуготовления еще, то я и уговорил его ехать в Петербург, где ему дав чувствовать, что он нужен и полезен нам будет пребыванием своим во Франции, а весною к армии возвратиться может, то он тотчас туда поедет. Я могу уверить Ваше Императорское Величество, что он в истину наполнен усердием показать свои услуги».

Нассау-Зиген сообщил Потемкину о расположении французского двора к России. 26 октября светлейший писал Екатерине II, чтобы она не показывала французскому послу, что знает позицию двора. Князь предложил послать принца в Париж и Мадрид, где тот, располагая большими связями, мог выяснить возможность союза южных держав. Екатерина II одобрила предложения. Когда Нассау-Зиген достиг Петербурга, она приняла принца радушно. Разговор позволил надеяться на установление дружеских связей с Францией, хотя уже возникали подводные камни в виде отношений с Англией или стремления французов считать короля Швеции «в своем кармане», чего Екатерина II не могла допустить.

Императрица рассчитывала, что «сорвиголова» поднимет дух больного Потемкина, который после того, как Черноморский флот летом 1787 года рассеяла буря, был готов отдать Крым туркам. Но сведения из Франции, поступившие к концу года, не давали надежд на дружбу с Парижем, о чем Нассау-Зиген сказал откровенно. Императрица засомневалась в Нассау-Зигене и предложила его остерегаться, но Потемкин был уверен, что принц «…высказал из сердца».

Задержанный «без толку» в Петербурге и Варшаве, принц прибыл в Елизаветград лишь 13 февраля 1788 года. Его дружески встретил Потемкин. 15 февраля князь писал Екатерине II о Нассау-Зигене: «Наполнен ревности к службе. Просит неотступно самой опаснейшей комиссии, какая может представиться».

Как и в предыдущей русско-турецкой войне, Императрица намеревалась действовать флотом со стороны Средиземного моря, отвлекая турецкие силы от моря Черного. Таким способом России удавалось временно ликвидировать неудобство разделения флотов. Но главный театр боевых действий лежал в Причерноморье, где следовало взять Очаков, чтобы обезопасить выход из Днепровско-Бугского лимана кораблей, сооружаемых в Херсоне. Брать Очаков предстояло войскам Потемкина во взаимодействии с флотом. Непосредственно для операций под крепостью создавали Лиманскую флотилию из парусных и гребных судов. Помня о том, что принц имел опыт, хотя и неудачный, атаки Гибралтара с моря плавучими батареями, князь Потемкин 26 марта назначил его командовать Лиманской гребной эскадрой (флотилией) в чине контр-адмирала с подчинением A. B. Суворову. Скорее всего, князь решился на этот шаг после того, как Императрица в ответном письме выразила удовлетворение ревностью принца к службе. 4 марта он сообщал Екатерине II: «На гребные суда определяю армейских. Принц Нассау преисполнен усердия: он у меня будет другой Суворов».

Гребные суда готовили втайне. 2 марта 1788 года Потемкин сообщил Суворову о назначении Нассау: «Суда готовить приказал я гребные с крайней поспешностью. В Кременчуге у меня наподобие запорожских лодок будет 75, могущих носить и большие пушки. Как скоро Днепр пройдет, то и они пойдут… В крайней прошу содержать в тайне: гребными судами будет командовать князь Нассау под вашим начальством. Он с превеликою охотою идет под вашу команду». 17 марта он писал Екатерине II: «Нассау берется гребными судами предводить. Я сему весьма рад. Тем паче, что он любит Суворова и будет под ним. Для парусных же судов нетерпеливо ожидаю Пауль Жонса».

Суворов 9 марта отвечал на письмо от 2 марта: «…Я несказанно рад К. Нассау, толь испытанному мужественному товарищу, что ему частию ревную…» 17 марта он писал князю о личной рекогносцировке, в которой участвовал и принц.

26 марта, дав соответствующие ордера генерал-аншефу A. B. Суворову и контр-адмиралу Н. С. Мордвинову, Потемкин писал Нассау-Зигену:

«Милостивый Государь мой! Ваша светлость, руководствуемы будучи ревностным к службе Ея Императорского Величества, всемилостивейшей моей Государыни, усердием, восхотели быть употреблены при армии, высочайше мне вверенной. К толь похвальному в вас движению присоединяете вы искусство и дознанное всеми мужество. А сии отличные достоинства и побуждают меня поручить вашему превосходительству все гребные суда на Лимане, к которым я еще присовокуплю, что нужно будет для способствования в их действиях. Я дам предварительно о том знать г. контр-адмиралу Мордвинову и вскоре доставлю дальнейшее мое о сей экспедиции повеление, как и о командировании людей…»

Потемкин сообщил контр-адмиралу Н. С. Мордвинову, старшему члену Черноморского адмиралтейского правления, о назначении Нассау-Зигена командующим гребными судами и предписал снабдить суда Лиманской флотилии людьми и всем необходимым от адмиралтейства. Корабли, фрегаты и прочие парусные суда флотилии он подчинил капитану бригадирского ранга Алексиано.

Весной флот находился в плохом состоянии, и Потемкин жаловался, что не скоро он будет готов и недостает специалистов, имеющих практику. Нассау был один из немногих, кто имел боевой опыт. Ежедневно он с утра до вечера занимался подготовкой матросов и уже вскоре отмечал, что «россияне легко понимают, что надобно делать для поражения неприятеля». Жене контр-адмирал писал:

«Русские генералы крайне раздражены, что волонтер получил такое важное командование. Князь Репнин наговорил мне много любезностей, но заметил, что желал бы видеть меня генерал-лейтенантом русской службы, и в таком случае он первый бы одобрил такой выбор; но ему кажется странным, что иностранный офицер будет командовать русскими, и это сделает мне много затруднений. Я уверил его, что сумею заставить исполнять мои приказания, и к тому же не сомневаюсь, князь Потемкин все предвидел. Другие генералы перешептывались и пожимали плечами. Особенно недоволен гетман Браницкий. Князь Потемкин говорил мне: этот все-таки откровеннее других — он прямо сердится и завидует, его утешает несколько, однако, что у вас есть познания, много достоинств и что он не мог бы служить в море. Потемкин прибавил, относительно опасений, высказанных князем Репниным, что объявит, что всякий офицер, на которого я пожалуюсь, будет разжалован в солдаты. Мне будет принадлежать честь перваго наступления в этой войне, так как русские до сих пор только обороняются».