Лидия Винничук - Люди, нравы и обычаи Древней Греции и Рима

Но так как для строительства пятипалубных судов не было опытных мастеров, ибо в то время никто в Италии таких судов не использовал, то предприятие это привело римлян в большое затруднение. И вот здесь-то и можно видеть со всей ясностью величие духа римлян и их отвагу в начинаниях. Действительно, не имея средств к войне на море не то что значительных, но вообще каких бы то ни было, никогда ранее не помышляя о морских завоеваниях и впервые задумавши это теперь, они принялись за дело с такой уверенностью, что решили тотчас, еще до испытания себя, померяться в морской битве с теми самыми карфагенянами, которые со времен их предков неоспоримо владычествовали на море…Когда римляне впервые задумали переправить свои войска в Мессану (ныне Мессина в Сицилии. — Прим. пер. ), у них не было не только парусных кораблей, но и длинных судов вообще и даже ни одной лодки. Пятидесятивесельные корабли и трехпалубные они взяли у тарентинцев и локрян, а также у элеатов и неаполитанцев и на этих судах смело переправляли войска. В это время в проливе на римлян напали карфагеняне; один неприятельский палубный корабль в порыве усердия бросился вперед, очутился на берегу и попал в руки римлян». Не скрывая своего восхищения энергией и находчивостью граждан Вечного города, Полибий подчеркивает и то, как помог им этот нечаянный успех: по образцу трофейного корабля римляне и построили весь свой флот, «так что очевидно — не будь такого случая, они при своей неопытности не могли бы выполнить задуманное» ( Полибий. Всеобщая история, I, 20, 7, 9—16).

Трирема (фрагмент рельефа)

Немалые трудности были у римлян и с обучением будущих моряков. Готовили и тренировали их на суше: сидя на скамьях, установленных в ряд, наподобие скамеек для гребцов, они учились обращаться с веслами, привыкали к выполнению ритмичных движений под аккомпанемент флейты. И все же когда семнадцать новых кораблей вышли в море, держа курс на Сицилию, и на первой же стоянке, еще в порту, были окружены карфагенским флотом, команда сбежала на берег, а командир «эскадры» и все корабли оказались в руках неприятеля. Натренированные и обученные на суше римские моряки не могли показать свое искусство в открытом море и завязать сражение. И тогда кто-то, как пишет Полибий, или, как полагают некоторые, не кто иной, как Архимед посоветовал им сооружать на кораблях деревянные настилы, снабженные мощными крюками; при помощи тросов и лебедок настилы опускались на палубы вражеских судов, цепляясь крюками за их обшивку; вооруженные моряки вступали в бой с противником, не ожидавшим такого нападения, и здесь, на вражеских кораблях, могли сражаться, как в открытом поле. Так впервые в истории войн был применен абордаж. Этот метод принес римлянам тем большую пользу, что при победе им доставалось судно противника и флот их тем самым увеличивался.

Терминология древнеримских кораблей богата и разнообразна. Многочисленные названия судов указывали и на тип корабля, и на его функции — военные или торговые. Среди боевых судов различали:

1) «навис лонга» — корабль, построенный по образцу греческих военных судов;

2) «навис преториа» — флагманское судно, на котором находился предводитель флота и развевался флаг;

3) «навис актуарна» — легкое разведывательное судно, служившее также для транспортировки пеших воинов и конницы;

4) «целокс» — легкое, быстроходное, маневренное судно, также предназначавшееся для разведки;

5) «лемб» — столь же легкое и быстрое небольшое судно, использовавшееся и для разведки, и для связи между кораблями или между всей флотилией и береговыми службами.

Торговые суда, в свою очередь, подразделялись на ряд категорий — в зависимости от размеров и тоннажа, от формы и функций (например, «навис фрументариа» — корабль для перевозки зерна). По сравнению с боевыми судами торговые корабли имели более широкую палубу, были более вместительны и грузоподъемны. Тоннаж их непрерывно увеличивался: от нескольких тонн до нескольких сотен тонн.

Но как бы ни совершенствовали римляне свой флот, как бы хорошо и надежно ни оснащали они корабли, как бы ни обучали и тренировали моряков, морская стихия упорно не покорялась человеку: громадные волны и бушующие ветры грозили потопить и часто топили древние суда. Счастлив бывал тот человек, кого буря застигла неподалеку от берега и он имел надежду спастись сам или даже спасти свое имущество.

В века более поздние было введено так называемое береговое право, позволяющее правителю или владельцу земли, на которую волны выбросили то, что осталось от затонувшего корабля, присваивать себе эти чудом сохранившиеся материальные ценности. В древности же тех, кто, пользуясь смятением и паникой во время кораблекрушения, пытался воспользоваться чужим добром, захватить имущество потерпевших, решительно осуждали. Было даже предусмотрено, что, «если в минуту опасности человек бросает свое добро в море, то не для того, чтобы избавиться от него, а для того, чтобы избавиться от опасности» (Дигесты, 47, 9, 1, 4).

Во II в. н. э. император Антонин сурово наказывал за присвоение имущества лиц, пострадавших от кораблекрушения. Если что-либо было отнято у них силой, то виновного в этом римского гражданина надлежало высечь розгами и отправить на три года в ссылку, а в особых случаях — даже на принудительные работы. Порка до известной степени приравнивала свободного гражданина к рабу: рабов за такое же преступление также ждали розги и работа в каменоломнях и на рудниках. В дальнейших установлениях Антонина речь шла еще и о конфискации одной трети имущества осужденного и лишении его гражданских прав за посягательство на собственность жертв кораблекрушения. Подобные меры заставляют предположить, что ограбления потерпевших происходили довольно часто и стали настоящим бедствием.

Овладение морскими коммуникациями способствовало расцвету римской внешней торговли и вообще развитию мореплавания. Это, в свою очередь, требовало создания удобных и хорошо оснащенных портов, хотя римские порты еще долго не могли равняться с портами других стран. Находившаяся неподалеку от Рима Остия была портом речным. Уже Цезарь планировал перестроить ее и изменить устье Тибра таким образом, чтобы морские корабли могли доходить до Рима. Смерть Цезаря помешала реализовать эти обширные и смелые проекты. Осуществил их лишь император Клавдий в 42 г. н. э.; при этом была использована небольшая бухта в 3 км от устья Тибра и там заложен новый порт Остии, который римляне называли просто Порт. Строительство длилось 12 лет, так что открытие нового порта состоялось уже в правление Нерона. Строительные работы потребовали огромных затрат труда и денежных средств. Была сооружена большая пристань; бухта соединена с Тибром широким и глубоким каналом, способным пропускать морские суда; между волнорезами был насыпан искусственный остров, где поставили маяк. Фундаментом острова послужил специально затопленный в этом месте громадный корабль. Маяк на острове был воздвигнут по образцу знаменитого Александрийского маяка. Прошло полвека — и уже этот новый порт перестал удовлетворять потребностям постоянно растущей римской торговли. В 101–104 гг. по приказу Траяна позади порта Клавдия был создан внутренний водоем, также связанный каналом с Тибром. Вокруг водоема располагались обширные хранилища и склады товаров и были поставлены две статуи: Благополучия и Удачи.