Евгений Кукаркин - Мне приказал ОН

- Я...? Что я сделал?

- Вам было поручено охранять лейтенанта Свищева?

- Нет... То есть... Мне в учебке говорили, чтобы я старался предохранить его от всяких неприятностей... Но... здесь... я... на службе...

- Лейтенант Алексей Свищев совершил свой проступок в вашем подразделении, при вас и свидетелях. И никто не отменял распоряжения следить лейтенантом. Когда вы прибыли в армию из учебного подразделения, начальник штаба дивизии прямо указал на то, что вы должны продолжать охранять от врагов и сдерживать Свищева от всяких нехороших поступков. Вы должны были остановить его, не дать возможности ему стрелять. Товарищ Сталин так и спросил министра внутренних дел: "Кто держал под контролем лейтенанта Свищева?". На что министр назвал вашу фамилию. Поймите, лейтенант, Свищев слишком заметная фигура в нашем обществе и этот его проступок рассматривается не на местном уровне, а на высшем.

- Но я то... пытался его отговорить...

- Мы все знаем. Вашу судьбу, вместе с Алексеем Свищевым будет решать... он...

Меня больше не допрашивали, до самого приговора. Почти пол месяца просидел просто так, в тюрьме.

Встретил я Лешку на суде. Его, бритого наголо, привели в приемную, где уже своей очереди ждал я.

- Серега, - он попытался бросится ко мне.

- Отставить, - рявкнул здоровенный старшина и за плечо ловко крутанул Лешку к стенке. - Молчать.

Меня пригласили на заседание тройки. Председатель, совершенно лысый мужик, взял из стопки папок верхнюю и сразу бросился на секретаря.

- По какой статье..., почему на папке нет...

Тот наклонился к его уху и что то зашептал. Лицо председателя вытянулось и он поспешно раскрыл мое дело. Его помощники встрепенулись.

- Вы признаете себя виновным? - спрашивает меня лысый.

- В чем?

- В нарушении воинской дисциплины в районе боевых действий.

- Я не пытался...

- Понятно. В соответствии со статьями, - голос председателя потускнел и он монотонно стал перечислять статьи. - Вы направляетесь в штрафной батальон, на должность командира взвода. Кровью будете искупать свою вину.

Меня заставляют расписаться и выводят, но не через приемную, а в боковую дверь, подделанную под панель стены.

Штрафной батальон формируется здесь же под Воронежем. Участок земли огороженный колючей проволокой и корявыми вышками, и есть место сбора недостойных родины людей. Немец настырно прет к городу и нас торопят с комплектованием команд. Во всю старается особист батальона капитан Григорьев.

- Так вы и есть лейтенант Марков?

- Так точно.

- Хочу вас предупредить. Нам пришло предписание, чтобы в ваш взвод перевели рядового Салова и Свищева.

- Салова? Майора Салова?

- Рядового Салова. Так же вам приказано, следить за указанными лицами. О всех их противоправных действиях докладывать мне, а в случае попытки измены, вы должны их расстрелять. Это приказ, лейтенант.

- Я понял.

- Завтра штрафников присылают сюда. Я знаю, о ваших взаимоотношениях с Свищевым, поэтому прошу соблюдать субординацию, никаких панибратских отношений.

- Ясно.

Цепочка людей проходит ворота лагеря. В драной телогрейке с трудом узнаю майора Салова. Он как то постарел, косо повел на меня взглядом и, опустив голову, прошел мимо.

- Серега, здорово.

Лешка стоит передо мной в застиранной фуфайке, обмотках и грубых ботинках.

- Заключенный Свищев, смирно.

Лешка застывает.

- Прошу не забывать, где вы находитесь. Советую в следующий раз обращаться ко мне, как положено, по уставу.

- Есть.

- Вольно, идите.

Недалеко стоит капитан Григорьев. Он внимательно следит за нашим разговором.

Два дня идет на комплектацию. Неожиданно Воронеж посетила фашистская авиация, после воздушного налета, лагерь свернули. Колонну штрафников, окруженную войсками НКВД, пешком без оружия погнали на фронт. Лешка идет со мной рядом.

- Если бы не папаня, мне крышка, - рассказывает он. - Напросился на прием к Сталину, тот поиграл его чувствами, потом согласился смягчить наказание, но в рамках закона.

- Дурак, ты Лешка.

- Думаешь не понимаю, что виноват? Виноват. Тебя и Ваньку еще втянул в это дело. Сколько людей сразу пострадало. Больше всего конечно переживаю за Корявко, хороший был мужик, забитый, туповатый...

- Нас обещали простить, если мы остановим немца...

- Если при этом мы будем живыми, - поправляет Лешка.

- Воздух, - орет где то далеко Григорьев, - всем в укрытие.

Колонна раскалывается, одна часть валит влево, другая вправо дороги. Два фокера, пронеслись низко над нами, поливая из пулеметов пространство дороги. Лешка, закрыв голову, лежит рядом со мной. Самолеты улетают и он поднимает голову.

- Даже винтовки нет, чтобы выстрелить... Смотри, охрана то тоже обмочилась. Сейчас можно удрать кому угодно.

Охрана действительно забилась по канавам и им было не до нас.

- Отбой, - орет капитан.

Колонна медленно собирается на дороге.

- Командиры взводов, проверить людей, - слышится опять командный голос.

Я просто считаю по головам, вроде все на месте. Колонна тронулась дальше. Впереди грохотала канонада.

Только пожевали концентратов, чуть-чуть отдохнули и тронулись дальше, как фашист нас подловил. На колонну из-за леса, на низкой высоте, буквально обрушили шквал огня самолеты. Колонна не успела разбежаться. Я метнулся в сторону и тут же что то ударило меня в живот и отбросило на кусты малины. В голове поплыл туман и было такое ощущение, что нижняя часть туловища у меня оторвана...

Звон в ушах расходится и я рядом слышу голос.

- Где Свищев?

Кто то прокричали из далека.

- Мать... Где лейтенант?

- Похоже, убит.

Это меня, что ли. Я хочу сказать, что еще нет и пытаюсь открыть рот...

- Эй, вы раззявы. Найти Свищева, - орет тот же голос.

Где то вдали стреляют. Слышен топот сапог.

- Ну что?

- Ушел, сволочь.

Раздается виртуозный мат.

- Всех собрать. Раненых оттащить к дороге, убитых положить рядом в канаве, потом пришлем машины. Быстрее.

Опять мат. Голос удаляется в сторону. Чьи то руки берут меня за ноги и за руки. Они приподняли меня и боль ударила по пояснице, да так, что я застонал.

- Лейтенант то живой, - басит голос.

- Хрен с ним. Бросай на дорогу, там разберут.

Опять удар о землю и я опять потерял сознание.

Очнулся в палатке. Надо мной склонилось девичье лицо.

- Сережа, ты меня узнаешь?

Кто же это... До чего знакомый голос. Я напрягаюсь Лицо принимает реальные черты Светы, которую приводил Лешка мне перед наступлением.

- Света...

- Точно, Света, - радуется она.

- Что со мной?

- Ранен в ногу и... в живот. Доктор говорит, что вторая рана тяжелая, но ты молодой, вытянешь. Вера, Вера, иди сюда, Сережка очнулся.

Надо мной склоняется второе лицо.

- Как себя чувствуешь, Сережа?