Евгений Кукаркин - Обыкновенные неприятности

- Продолжаем музыкальный вечер, классическая музыка Европы до наших дней...

- Ну вот, завелись, - говорит все тот же голос рабочего. - Коля, сделай его потише.

Я делаю потише и кладу приемник на ухо.

- Передаем отрывки из оперы Джузепе Верди "Дама с камелиями". сообщает мне женский голос из динамика.

Утром у нас в палате переполох. Фаина Александровна и доктор трясут Филиппа.

- Все, - безнадежно машет доктор, - зовите санитаров, пусть выносят.

Рыжая женщина кивает головой и накидывает простынь на голову деда.

- Отмаялся старый, - слышен голос рабочего.

- Цыц, здесь ребенок, - говорит рыжая женщина.

Через десять минут Фаина Александровна и какой-то помятый мужик вывезли деда на каталке из палаты. Я вытер рукой предательскую слезинку и когда опустил ее на одеяло, то задел коробку приемника.

- Его приемник... у меня... остался у меня.

- Ну и держи его у себя, пока кто-нибудь не спросит, - подает голос опять тот же работяга, - все равно вещь бесполезная, раз тащит только одну станцию.

Днем пришла мама. Она работает прессовщицей торфяных брикетов на местном предприятии торфоразработки и поэтому всегда пахнет специфическим запахом горелой земли.

- Ну как ты здесь? - мама склоняется и целует меня в лоб.

- Все нормально. Доктор сказал, что ноги потом оживут... Я вот пытаюсь пошевелить и никак...

- Я знаю, уже говорила с врачом. Все будет хорошо, сынок.

- У нас дедушка Филипп сегодня умер.

- Мир его праху, хороший был человек. Нам во время войны помогал... Можно сказать от голода спас...

- Как там Васька? Ты не знаешь почему он ко мне не заходит?

- Васька к тебе не придет, сынок. Уже больше никогда не придет.

- Он на меня обиделся?

- Нет. Твой друг скончался там в саду, когда вы трясли яблоки. На мину наступил, она и взорвалась. Сегодня его похороны.

У меня защипало глаза и я стал протирать их кулаками.

- Почему на мину, почему, Васька?

- Пенсионер Григорий, чтобы не воровали яблоки, зарыл в саду мины, Васе не повезло.

- А Варька, что с Варькой?

- Варя здесь в больнице, только в женском отделении.

- Я бы этого пенсионера убил, - слышен голос подслушивавшего наш разговор, рабочего. - Сволочь такая, загубил детей, гад.

- Сами виноваты, - отвечает другой работяга, - не хрен было красть. Конечно, Гришка виноват тоже. Идиот, лучшего не придумал, как наказать ребятишек за пару яблок, раскидал мины по участку.

- Вот такие дела, Коленька, - прискорбно заканчивает мать.

Мне очень жаль Ваську, я не могу представить, как же я теперь без него. Бедная Варька где то может мучается от боли.

В палату входит доктор и обращается к нам.

- Как, вы здесь? Сообщили? - кивает матери на меня.

- Да.

Доктор садится на кровать и отрывает мои руки от глаз.

- Ничего, сынок, надо вытерпеть эту боль. Самое важное, теперь тебе выкарабкаться...

- Ваську жалко.

- Конечно, жалко. Деда Филиппа тебе тоже жалко?

- Да.

- Вот видишь, какие у нас потери. Так все время в жизни, сынок, одни зарождаются, другие умирают...

В палату врывается Фаина Александровна.

- Доктор, срочно в шестую палату, там пациентке плохо.

- Иду, иду. Он все переживет, - на прощание доктор проводит ладонью по плечу матери.

После ухода матери, я, чтобы отвлечься от мысли о Ваське, включил приемник деда и положил на ухо. Приятный итальянский тенор, по видимому пел о любви.

Через неделю в нашу палату вошло замотанное бинтами существо.

- Коля, это я, - хрипит оно.

- Варька?

- Ага.

Она садится на койку и я не могу оторваться от ее лица, настолько оно страшно в замотанных бинтах.

- Что это у тебя с лицом?

- После взрыва, осколки задели...

- Шрамы будут?

- Наверно... Один по кости головы прошел, второй щеку распорол... Оцарапана была вся. Я ведь что пришла. Меня увозят от сюда.

- Куда?

- В город. Маманя после этого взрыва так испугалась, что решили переехать жить в другое место. Вот и поедем к брату, там буду учиться.

- А я чувствую, что надолго к койке буду привязан.

- Мне тетки в палате говорили о твоей беде. Тебе с дерева швырнуло спиной на тот кол, на котором было предупреждение о минах. А пенсионера Григория судить будут, следователь приезжал, уже дело завели.

- А нас?

- Не будут. Маманя говорила, что нас трогать не будут.

- Когда уедешь?

- Вот как бинты снимут, отсюда выпишут, так и все...

- Мне дед Филипп приемник оставил, хочешь послушать.

Я протягиваю ей коробочку, Варька немного увеличивает звук и мы слышим концерт Моцарта. Девочка из вежливости чуть прослушала несколько пассажей, потом покрутила настройку и не поймав ничего, возвращает приемник мне.

- Ничего больше нет... Дед Филипп тебе родственником приходился?

- Да.

- Маманя говорит, с его смертью, последнее поколение войны ушло. Очень плакала, дед ей в молодости лекарства какие то доставал, спас от инфекции.

- Дед был самым добрым.

В палате показалась сестра Аля.

- Ну ка ты, стрекоза, - зыкнула она на Варьку, - марш к себе. Только не углядишь, уже шашни заводит...

Девочка обижено встает и идет к двери.

- Коля, я еще зайду к тебе...

- Доктор идет, - сообщает мне Аля.

Доктор входит вместе с Фаиной Александровной, у нее в руке костыли.

- Ну как ты себя чувствуешь? - спрашивает доктор.

- Нормально.

- Врешь, - он бесцеремонно откидывает одеяло и, достав из кармана халата иглу водит ей по ногам. - Чувствуешь?

- Нет.

- Значит пора тебе их тренировать. С сегодняшнего дня к тебе будет приходить массажор, а потом вот на этих костылях будешь ковылять до туалета, - доктор кивает на Фаину Александровну. - Неужели тебе приятно лежать в кровати с уткой или горшком?

- Нет.

- Я тоже так думаю.

Он забрасывает одеяло на ноги, Фаина Александровна ставит костыли рядом с тумбочкой.

- Пора уже, парень, в школу ходить, - продолжает доктор, - занятия начались, а ты сачка давишь.

Вечером в палате появилась симпатичная девушка и сразу подсела ко мне.

- Это ты, Коля?

- Я.

- Меня звать Наташа, я буду тебя лечить, делать массаж.

Чего она только со мной не делала и щипала, и крутила мои ноги как хотела, мотая их вверх, вниз, сгибала, разгибала и хлестала ладонями. Лежащий недалеко рабочий взвыл.

- Наташа, ты бы хоть меня помассировала.

- У тебя, бугая, только одно на уме...

- Лишил этот придурок, Федька, меня последней радости спать с бабами, только и остался массаж.

- Это кто придурок, сам такой, - огрызнулся второй рабочий.

- Скоро вылечишься и пойдешь к своим бабам, - ухмыляется Наташа, - без массажа знаешь сколько сил накопишь.

- Тренировка то должна быть.

- Не порти, мальца, дурак.

Рабочие угомонились, а Наташа встала с моей кровати.

- Все в порядке, Коля, завтра с утра приду.

Прошло еще две недели. Ко мне пришла прощаться Варька. Ей сняли часть бинтов с лица и видно, как розовая запятая шрама навечно застыла на щеке. Голова, еще стянута марлей.