А. Андреев - Великий князь Ярослав Всеволодович Переяславский

Константин, Борис, Глеб, Юрий, Ярослав, Владимир, Святослав, Иван, дочери: Мстислава, Верхуслава, Сбыслава, Елена.

Русский историк М.К.Любавский так писал о значении северо-восточной Руси:

«Великорусская народность во всем разнообразии составных элементов сложилась в бассейнах верхней Волги и Оки до их слияния. Здесь же она нашла свой политический базис и здесь же, приемущественно, накопился её колонизационный фонд, тот человеческий материал, который с половины XVI века она стала разбрасывать по лесам востока и севера и по степям юга и юго-востока.

Откуда набралось население Ростово-Суздальской земли? Отвечая на этот вопрос, приходиться обозначить несколько течений, приливавших в этот край: из области словен новгородских и кривичей смоленских, с юго-запада и юга из области вятичей и Подонья. Ко времени прибытия татар славяно-русская колонизация охватила весь бассейн верхней Волги до соединения его с Окой и весь Окский бассейн.

Ростово-Суздальская земля по смерти Всеволода III выделила из себя: великое княжество Владимирское, сделавшееся переходным владением князей, признанных старшими или великими среди потомков Всеволода III;

княжество Ростовское, доставшееся старшему сыну Всеволода Константину и удержавшееся во владении его потомков; княжество Переяславское, доставшееся Ярославу Всеволодовичу, выделившее из себя позже княжество Тверское и Московское; княжество Юрьевское, доставшееся следующему сыну Всеволода Святославу и удержавшееся во владении его сына, внука и правнука (до 1340 года); княжество Стародубское, доствавшееся младшему сыну Всеволода Ивану и удержавшееся во владении его потомков. После прибытия татар, из великого княжества Владимирского выделилось ещё княжество Суздальско-Нижегородское, которым наделил сына своего Андрея великий князь Ярослав Всеволодович, и которое удержалось и за его потомками; княжество Галицко-Дмитровское, доставшееся следующему по старшинству князю Константину Ярославичу и удержавшееся за его потомками; Костромское, доставшееся младшему сыну Ярослава Всеволодовича Василию»

Будущий князь Переяславский и Новгородский, Великий князь Киевский и Владимирский Ярослав-Федор, правнук Владимира Мономаха и сын Всеволода Большое Гнездо от чешской княжны Марии Шварновны, родился 8 февраля 1191 года в Переяславле-Залесском. Выполняя волю своего великого отца, в десятилетнем возрасте, в 1201 году, начал княжить в Переяславле Русском (Южном) — столице Переяславского княжества, прикрывавшего подступы к Киеву со стороны половецких степей. В двенадцать лет князь Ярослав вместе со многими другими князьями участвовал во главе полка в карательном походе против половцев, часто беспокоивших пограничные русские земли.

Кимаки или кыпчаки сложились как тюркоязычный народ из потомков племен хуннов, кочевавших в Средней Азии, и европеидного племени динлинов, обитавших в эпоху бронзы на Алтае и Минусинской котловине. Кипчаки расселились в бассейне рек Иртыша и Тобола, а середине XI века проникли в Приднепровье и Северное Причерноморье. На Руси за светлый цвет волос их называли «половцами» (по-русски полова означает солома), а на Западе — команами или куманами. На границах Киевской Руси половцы появились в 1054 году, после занятия хазарских территорий к западу от Днепра. До 1115 года попеременно победы одерживали то половецкие, то русские войска, пока наконец великий киевский князь Владимир Мономах, получив полную власть, не перенес войну в степи и разгромил половцев объединённым войском Киевской Руси. После этого половцы и Дневнерусское государство часто начали выступать и как союзники.

К 1116 году половцы окончательно разгромили и покорили печенегов. С этого времени половцы стали единственными хозяевами степей Северного Причерноморья. Известно одиннадцать колен половцев. Название каждого колена менялось вместе с именем хана. По смерти старого хана половцы избирали нового, как правило из того же рода. Поначалу хан не обладал сильной властью, она была у народного собрания.

Арабские источники называли половцев «кипчаками», а место их расселения — «Дешт-и-Кипчак», включающая в себя степь от Днепра до Волги, Предкавказье, часть Хорезма, почти все Северное Причерноморье и Крым. Живший в XII веке раввин Петахья писал, что в хорошую погоду половцы могли различать предметы, находившиеся на расстоянии дня пути.

С.А.Плетнева так писала о половцах:

«Кончак во второй половине XII века стал самым «популярным» на Руси половецким ханом. В записи 1201 года летописец сообщает краткую биографию его семьи. После побед Владимира Мономаха многие половцы оставили места привычных своих кочевий. В их числе был и хан Отрок, ушедший с ордой в Грузию. После смерти Владимира брат Отрока — Сырчан послал к нему послов, которые и уговорили хана вернуться на родину. Из Грузии Отрок привез жену — царевну Гурандухт и сына от нее, Кончака. Летописец говорит о Кончаке, как о могучем богатыре, «иже снесе Сулу, пешь ходя, котел нося на плечеву». В других местах летопись, упоминая о Кончаке, перечисляет массу бранных эпитетов: треклятый, окаянный, безбожный, кощей и прочие. Эти-то эпитеты и свидетельствуют о его силе и стремлении постоянно грабить и разорять русские княжества. От его набегов страдали больше всего Переяславское княжество и Посулье, а с конца 80-х годов он перенес удары на Рось, грозя уже самому Киеву.

После Калкинского поражения 1223 года донские и подмосковные половцы, возглавляемые Юрией Конча-ковичем — «больший всех половец» — по существу были уничтожены. Оставшиеся там разрозненные небольшие орды и роды не играли уже никакой роли в истории русских княжеств»*.

В 1205 году четырнадцатилетний князь Ярослав женился на дочери половецкого хана Юрия Кончако-вича. Никаких сведений о продолжительности этого брака и детях Ярослава от половчанки руские летописи не содержат.

Исследователь древнерусских летописей М.Д.Приселков отмечал: «Русское летописание дошло до нас в более, чем двухстах летописных текстах XIV–XVIII веков, хранящихся теперь в разных рукописных собраниях.

От XI до конца XV века ни один летописный свод в своем подлинном виде не сохранился. Все они дошли до нас только в списках, а чаще в составе того или иного позднейшего свода как его часть.

Наши летописи не были литературными произведениями в узком смысле этого слова, а политическими документами. Та правящая верхушка, которая в том или ином феодальном центре налаживала у себя дело летописания, в изложении событий, заносимых на страницы своего летописца, озабочивалась, конечно, не правдивостью передачи, а созданием такого повествования, которое в данном случае было бы выгоднее всего для этой местной политической власти.