Сергей Буренин - Бумеранг Гейдриха

— Слушаюсь, группенфюрер.

Шелленберг четко развернулся и вышел из кабинета. Растерянно постояв несколько секунд в приемной шефа Службы безопасности, Шелленберг решил, не заходя к себе, сразу же зайти в гестапо и выяснить подробности о покушении.

Час спустя Шелленберг сидел у Мюллера в кабинете и пытался выудить у того все обстоятельства, связанные с «делом Эльзера».

— Видите ли, Вальтер, — юлил Мюллер, — Эльзер сознался в том, что это его рук дело. Более того, он показал нам точно то место, куда заложил взрывчатку, он сейчас не просто сидит в камере, а делает из будильников, которые мы ему дали, точный аналог того часового механизма, который он установил в бомбе. Пока все совпадает. Он говорит, что взрывчатку ему передали два человека, но кто они — он не знает. А вот это вызывает некоторые подозрения. Ну посудите сами: вы задумали устроить взрыв, и вдруг какие-то добренькие дяденьки приносят вам для этого взрывчатку. Чушь.

— Но при чем здесь Стивен и Бест, которых интересовало совсем другое? — взмолился Шелленберг.

— При чем — не знаю, но подозреваю, что некоторым очень хочется завязать это в один узел, — вздохнул Мюллер, — Более того, в этом уже успели убедить и фюрера. А от нас с вами теперь требуют одного: веских доказательств и громкого суда.

— Но если все это не так, то о каких доказательствах может быть речь? — изумился Шелленберг.

— О веских, — повторил Мюллер, смотря прямо в глаза собеседнику тяжелым взглядом, — Фюрера теперь уже не разубедить, да и не нам с вами это делать. Давайте не будем тянуть время, а сегодня же после обеда и проведем очную ставку.

На очной ставке Эльзер сразу же признал обоих англичан, хотя те всячески и отрицали знакомство с ним. Шелленберг и Мюллер, тяжело вздохнув, пошли составлять первый из серии ежедневных отчетов о деле Эльзера.

Гауптштурмфюрер Вальтер Шелленберг прибыл к рейхсканцелярии за пять минут до назначенного срока. Эсэсовцы из группы, которая прикрывала его в Венло, были уже на месте. Они встретились как старые друзья.

Вскоре из рейхсканцелярии вышел штурмбанфюрер СС и начал командовать. Он выстроил эсэсовскую роту почетного караула, которая взяла «на караул», отдавая честь Шелленбергу и его команде, затем разведчики строем тронулись внутрь рейхсканцелярии. Их провели прямо в кабинет Гитлера и построили напротив огромного портрета Бисмарка.

Через несколько минут в кабинет твердой военной походкой вошел Гитлер и встал по стойке «смирно» как раз напротив застывших разведчиков. Он внимательно оглядел каждого и заговорил:

— Английская разведка имеет очень давние традиции. Ее вероломство и коварство известно всем. Наша страна пока не имела ничего подобного. Вы выиграли первое сражение на этом невидимом фронте, и я вами горжусь. Я признателен всем вам вместе и каждому в отдельности за то трудное дело, которое вы так блестяще выполнили. Я восхищен вашей решительностью, храбростью, инициативой. Каждая такая победа будет закладывать основы для традиций нашей собственной секретной службы. Теперь враг понимает, что он не сможет безнаказанно хозяйничать на нашей земле. Теперь он понимает, что за каждым вероломным поступком последует возмездие. Каждая такая победа в тайной войне имеет не меньшее значение, чем победа на поле боя. Вы честно заслужили те награды, которые я лично хочу вам сейчас вручить.

Затем Гитлер, медленно двигаясь вдоль строя, собственноручно надел на шею каждому участнику голландской операции Железный крест на ленте. Шелленберг, командир отряда, его помощник и шофер получили Железные кресты первой степени, остальным были вручены кресты второй степени.

После вручения наград Гитлер встал перед строем и громко объявил:

— Я верю, что это только начало, за которым последует много славных дел!

Пока группа покидала рейхсканцелярию и рассаживалась в автобусе, рота личной охраны Гитлера стояла у подъезда, взяв оружие «на караул».

Гейдрих сидел в кабинете Гиммлера и внимательно слушал указания своего шефа. Он никогда не делал никаких записей, полагаясь на свою память профессионального разведчика, к этому его приучил еще Канарис.

— Я согласен, — говорил Гиммлер, — что с Чехословакией теоретически покончено. Но это только теоретически. Практически нам еще предстоит много работы. Теперь весь упор надо перенести на Рутению и Словакию. Главное же сейчас освободить из заключения доктора Войтеха Туку. Его ненависть к чехам известна всем, а авторитет его в Словакии очень высок. Он сделает для нас больше, чем целая армия агентов. Поручите Шелленбергу заняться этим. Я уже переговорил с министерством иностранных дел: они тоже приложат все усилия для его освобождения. Нынешний президент Чехословакии доктор Гаха труслив и безволен, а нам от него нужны решительные действия. Надо подтолкнуть его к этому.

— Мы уже сделали первые шаги к этому, — заметил Гейдрих, — На днях доктор Тука выйдет на свободу и займется политической деятельностью. Мои люди сумели внушить ему, что только благодаря тому, что мы хотим видеть Словакию свободной и независимой, мы не дали венграм захватить ее во время Судетского кризиса, чем осложнили отношения с ними. Это его подстегнет.

— Неплохо, — согласился Гиммлер, — Эту же идею надо вдолбить в голову и нынешнему премьеру Словакии. Активизируйте эту работу.

— Слушаюсь, рейхсфюрер.

— А теперь перейдем к более неприятным вещам, — продолжил Гиммлер. — Фюрер очень недоволен тем, как идет расследование дела о покушении на его жизнь. Ему очень хочется громкого процесса. Сегодня он приказал подключить к допросам Эльзера гипнотизеров.

— Честно говоря, я не вижу в этом особого смысла, — возразил Гейдрих, — хотя, конечно, если это приказ, то я его выполню. Эльзер ничего не скрывает: он признался, что подложил бомбу, признался, что сделал ее сам, опознал Беста и Стивена, как людей, которые дали ему взрывчатку. Что еще надо? Другое дело Бест и Стивен, которые категорически все отрицают. Однако нам, думаю, вполне достаточно того, что их опознал Эльзер и что они являются офицерами английской разведки.

— Так-то оно так, — согласился Гиммлер, — но фюрер требует, чтобы Эльзер показал на них как на организаторов, а от англичан жаждет услышать покаянные заявления.

— Они дали взрывчатку, они и организаторы. А то, что Эльзер поет про своего брата, — мотив того, почему он согласился. Так что громкий процесс можно устраивать хоть сегодня.

— Ты это фюреру объясни, — мрачно заметил Гиммлер.

— Хорошо. Гипнотизеров так гипнотизеров, — согласился Гейдрих. — Но, думаю, от этого ничего не изменится.