Чарльз Тилли - Принуждение, капитал и европейские государства. 990– 1992 гг

На другом конце находятся договоренности, заключенные с большими блоками населения, например, со всеми землевладельцами, в особенности, в форме законодательства, устанавливающего правила налогообложения, воинской повинности и других видов деятельности государства по изъятию ресурсов.

Так, когда британский премьер–министр Уильм Питт захотел оплатить часть расходов на войну с Францией при помощи первого в Британии всеобщего подоходного налога (1799), он заключил договор с собственниками земли, капиталистами и рабочими на зарплате, инициировав билль, допускающий погашение прежнего несправедливого налога на землю (Watson, 1960: 375–376). В 1802 г. после восстановления мира с Францией (правда, неудачного) и (окончательного) в 1815 г. парламент вскоре предпринял шаги по отмене этого налога. И хотя премьер–министр Ливерпуль попытался в 1816 г. удержать подоходный налог, чтобы с его помощью отчасти погасить громадный военный долг Британии, парламент недвусмысленно посчитал, что данное соглашение о налоге было вызвано военной необходимостью (Levi, 1988: 140–143).

Между этими двумя предельными ситуациями имеются некие средние варианты. Таковы договоры между определенными группами носителей власти (как руководители церкви), которые в угнетенном и бедственном положении обыкновенно соглашаются на гарантированное государством денежное содержание и защиту, но в случае удачного сопротивления изъятию часто принуждали к созданию или признанию своих представительных органов, — например, церковных ассамблей. Генрих VIII Английский лишил свою церковь земель, прекратил ее связи с Римом и таким образом взял на себя обязательство обеспечивать постоянное денежное содержание тем священникам, которые приняли его вариант Реформации.

В целом, должностные лица тех государств, которые складывались среди сети торговых городов, протянувшихся от Северной Италии до Фландрии и Балтики, осуществляли свою деятельность по первому варианту: здесь сохранялись согласования с муниципальными олигархиями, умевшими настоять на своем, и эти согласования стали основными компонентами государства. Города–империи такие, как Венеция, принадлежали другой крайности. Агенты государств, формировавшихся вне пояса городов–государств, чаще вели согласования с крупными землевладельцами и их клиентами и таким образом создавали новые представительные институты. В крупных государствах такого рода знать часто подтверждала свои привилегии и монополии на высшие военные должности в обмен на сотрудничество с королем в деле создания национальной армии. Но во всех рассматриваемых случаях согласование относительно государственных изъятий приводило к утверждению прав, привилегий и институтов защиты, каких прежде не было.

Широкое движение от непрямого правления к прямому происходило вместе с созданием национальных вооруженных сил. Простым людям теперь предоставлялась привлекательная, но дорогостоящая возможность. После 1750 г. (в эпохи формирования национальных государств и специализации) государства начинают наступательно переходить от почти универсальной системы непрямого правления к новой системе прямого правления: вмешательства без посредников в жизнь местных общин, домохозяйств и производственных предприятий. По мере того как правители отказывались от использования наемников и переходили к набору в войска собственного национального населения, а также увеличивали налоги в поддержку громадных военных сил, ведших войны XVIII в., они вели переговоры о доступе к общинам, домохозяйствам и производственным предприятиям, исключая при этом любых самостоятельных посредников.

На протяжении всего тысячелетия города–государства, автономные епархии, крошечные княжества и другие микрогосударства управлялись сравнительно прямым правлением. Ответственные перед короной агенты собирали налоги в пользу монарха, вели дела двора, заботились о собственности короны и поддерживали постоянный контакт с местными общинами, находившимися в юрисдикции короны. Более крупные образования, однако, неизменно склонялись к какому–нибудь непрямому правлению, привлекали местных носителей власти и подтверждали их привилегии, не вводя их, впрочем, в государственный аппарат.

До XVII в. все европейские государства управляли своими подданными через имевших большую власть посредников, которые пользовались значительной самостоятельностью, препятствовали удовлетворению запросов государства, если таковые противоречили их интересам, и действовали к собственной выгоде, пользуясь властью, которую им делегировало государство. В качестве посредников часто выступали привилегированные члены подвластного населения, они прокладывали себе путь заверениями, что обеспечат получение правителями дани и согласия от населения на определенные действия. В особенности, в Юго–Восточной Европе наличие множества самых разнообразных народонаселений, смешение которых стало результатом завоеваний и торговли на Средиземном море, а также наличие здесь характерных форм мусульманского правления через полуавтономные зависимые образования — все это привело к образованию громадной зоны непрямого правления, следы которой обнаруживаются и по сей день как в культурной разнородности этого региона, так и в идущей здесь непрерывной борьбе за права меньшинств. Чаще всего посредниками выступали представители духовенства, землевладельцы, городские олигархии и независимые профессиональные военные, количество тех или иных варьировалось от регионов интенсивного капитала до регионов интенсивного принуждения. Именно главные посредники определяли особенности непрямого правления в конкретной местности.

Всякая система непрямого правления серьезно ограничивала размеры ресурсов, которые правители могут изъять при существующей экономике. Помимо этих ограничений у посредников был собственный интерес в том, чтобы сокращать размеры изъятий, в союзе даже с простыми людьми, сопротивлявшимися запросам государства. В этих обстоятельствах, однако, правители были заинтересованы в подрыве автономной власти посредников и в заключении союза с основными категориями подвластного населения. Когда же военные потребности требовали все больше ресурсов, и в особенности, людских, когда росла угроза захвата собственной территории государством превосходящих размеров, тогда правители еще активнее обходили, подавляли или кооптировали прежних посредников, устанавливая прямые связи с общинами и домохозяйствами для получения от них необходимых средств на войну. Так зависели друг друга национальные регулярные армии, национальные государства и прямое правление.