Майкл Карлей - 1939. Альянс, который не состоялся, и приближение Второй мировой войны

Сталинские чистки нанесли серьезный урон офицерскому корпусу Красной армии, но не смогли устранить сам Советский Союз как военный фактор в восточной Европе. Свой вклад в это дело внесли и англо-французские правые, которые использовали репрессии как предлог, чтобы уклониться от сотрудничества с Советским Союзом в борьбе против нацистской Германии. Как французские, так и британские военные источники считали Красную армию, несмотря на все недостатки, мощной военной силой и указывали на желательность иметь ее в качестве союзника. Французский военный атташе в Москве Паласс, например, сообщал в апреле 1938 года, что советское высшее командование уже оправляется от чисток и военный потенциал Красной армии следует считать довольно высоким. Генштаб не принял во внимание этот доклад, но Паласс продолжал стоять на своем. Красная армия через год после мобилизации могла выставить на фронт 250 дивизий. Она вполне была в состоянии защитить собственную территорию, а ее наступательная мощь, хотя и ограниченная, могла нанести серьезный урон врагу. 2 Британские военные аналитики склонялись к тому же. Английский военный атташе в Москве Р. К. Файербрэйс сообщал в начале марта 1939 года: «Красная армия в настоящее время верна режиму и готова вести, если ей прикажут, как оборонительную, так и наступательную войну... Она серьезно пострадала от "чисток", но все еще может представлять серьезное препятствие для атакующих...». 3

В начале 1939 года британское правительство могло в любой момент послать во Францию две дивизии, которые присоединились бы примерно к 85 французским, чтобы противостоять нацистской Германии. По всем подсчетам Советский Союз мог выставить в случае войны больше. Кроме того, не стоит забывать, что англо-французская военная стратегия базировалась на концепции guerre de longue durée — долгой войны, в которой жесткая сухопутная и морская блокада в соединении с оборонительной стратегией на суше в конце концов истощили бы силы Германии и привели ее к поражению. Наступательные операции предусматривались только в качестве завершающего удара. Не нужно быть профессором военных наук, чтобы понять, что Красная армия могла оказаться ценным ресурсом в осуществлении такой стратегии. Даже если бы Красная армия была только серьезной оборонительной силой, Советский Союз мог еще лишить Германию возможности пользоваться своими богатыми природными ресурсами и одновременно осуществлять крупные поставки вооружения и припасов восточным союзникам, таким как Польша и Румыния, если бы того пожелали их правительства. Главная англо-французская претензия Красной армии заключалась в том, что она не могла осуществлять длительных стратегических наступательных операций — как из-за чисток, так и вследствие недостаточно развитой сети коммуникаций. Но у англо-французов не было и намерений начинать немедленные наступательные действия против вермахта. Чемберлен постоянно указывал на военную слабость Советского Союза, хотя факты говорили совсем о другом. Но не желая сотрудничества с Советским Союзом, Чемберлен использовал любые аргументы, чтобы оправдать свою позицию.

Такое положение вещей сохранялось до конца марта. Но постепенно обстоятельства начали меняться и Чемберлену становилось все труднее защищать свою позицию. После захвата нацистами Праги общественное мнение как в Британии, так и во Франции, стало склоняться не в пользу Германии. Дома Чемберлен попал под жесткую критику оппозиционных партий за нежелание сближаться с Советским Союзом. Его обвиняли в том, что он руководствуется только «идеологическими» мотивами. Чемберлен отрицал это: ведь Польша отказывалась от сотрудничества с Советами, точно так же, среди других, поступили фашистская Испания и салазаровская Португалия, включая даже Канаду. Стало быть, британская политика диктовалась целесообразностью, а не идеологией. 4 Но и тут все становилось с ног на голову — хвост по-прежнему продолжал вилять собакой. Литвинов замечал в телеграмме Майскому: «Речь как будто идет пока о помощи не Англии, а Польше, и решающее слово должны были сказать Чемберлен и Даладье, а не Бек. Не в первый раз Англия делает нам предложения о сотрудничестве и потом берет их обратно со ссылками на действительные или возможные возражения то Германии, то Японии, а теперь Польши». 5 Даже личные письма Чемберлена к сестрам демонстрируют именно его идеологическую предубежденность против Советского Союза.

3 апреля в Лондон прибыл Бек, чтобы обсудить двустороннее военное соглашение. Англичане хотели, чтобы Польша поддержала Румынию в случае нацистской угрозы. Но никакого толку в этом плане добиться от Бека не удалось. Британские гарантии и так уже лежали у него в кармане, поэтому он не чувствовал никакой потребности «мешать одно с другим». Больше того, Бек не сообщил англичанам — и тут он вел двойную игру — об усилении германского давления на саму Польшу. Для начала Гитлер хотел аннексировать Данциг и проложить через Польский коридор экстерриториальный путепровод в Восточную Пруссию. Чемберлен всегда утверждал, что Польша была ключом ко всей ситуации. Теперь он начал понимать свою ошибку. 6 Сама Британия не могла защитить Польшу от нацистского окружения и Чемберлен упорно отказывался иметь дело с единственной силой, которая была в состоянии это сделать — Советским Союзом. Ну, хорошо, как любят говорить русские. «Мы отлично знаем, — писал Литвинов 4 апреля, — что задержать или приостановить агрессию в Европе без нас невозможно, и чем позже к нам обратятся за нашей помощью, тем дороже нам заплатят». 7

В первые дни апреля, сначала Потемкин, а потом и Литвинов, встретились с польским послом В. Гжибовским, чтобы расспросить его с пристрастием о причинах нежелания Польши сотрудничать с Советским Союзом в рамках британской четырехсторонней декларации. Были ли правдивы сообщения в прессе о польской оппозиции этому? — спрашивал Потемкин. Гжибовский дал шаблонный ответ, что Польша хотела бы сохранять нейтралитет в отношениях как с Германией, так и с Советским Союзом. Потемкин возразил, что тогда будущее Польши будет полностью зависеть от милости Гитлера. В случае германской угрозы Польша будет просто вынуждена принять помощь от других великих держав, если она конечно хочет защитить свою независимость.

В разговоре с Литвиновым Гжибовский попытался увести разговор от враждебных заявлений Польши по адресу СССР, но нарком не позволил ему.

Польская политика, подогревая алчность Гитлера к территориальным захватам, заключала в себе опасность, отметил Литвинов. А что касалось польского нейтралитета, то со времен мюнхенского кризиса его было что-то незаметно.