Майкл Карлей - 1939. Альянс, который не состоялся, и приближение Второй мировой войны

Фридрих Вернер фон дер Шуленбург — германский посол в Москве в 1934—1941 гг.

Уолтер Эллиот — британский министр здравоохранения в 1938—1940 гг.

Эдуард Эррио — депутат в 1919—1940 гг., лидер французской радикальной партии в 1919—1936 гг., в 1926—1936 гг. — министр кабинета, премьер в 1932 г., в 1936—1940 гг. — председатель палаты депутатов.

Фрэнк Эштон-Готкин — экономист британского Форин офиса в 1938—1939 гг.

В конце 1937 года, когда предпоследний кризис предвоенного периода уже готов был разразиться над Европой, советский нарком иностранных дел Максим Литвинов встретился с французским послом в Москве Робером Кулондром, чтобы обсудить европейскую ситуацию. Оба предвидели впереди грозные опасности и оба сожалели о не лучшем состоянии государственных отношений между двумя странами. Слишком много было промахов в советско-западной кооперации против нацистской Германии. Это был «длинный список разочарований», отметил Литвинов, а советское правительство ожидало лучшего. 1 Несколькими месяцами позже французское посольство в Москве не смогло выразить этого красноречивее, чем сам нарком.

«Советское правительство продолжает придерживаться принципов, которые не переставало отстаивать на протяжении всех последних лет: силам, которые хотят сохранить мир, необходимо образовать коалицию, организоваться, чтобы преградить путь агрессорам. Московская Кассандра продолжает призывать к энергичным действиям, с которыми нельзя медлить ни часу, но она видит, что никто не прислушивается к ее словам и чувствует, что никто им не доверяет, поэтому голос ее мало-помалу становится слабее, а тон все более горестным». 2

Нацистская Германия угрожала как Франции, так и Советскому Союзу. Они могли либо выступить вместе, в союзе с Британией, либо пасть поодиночке. Литвинов и Кулондр были противниками умиротворения Германии и сторонниками коллективной безопасности. Но беда и загадка 30-х годов заключалась в том, что они, как и многие им подобные, прекрасно понимая опасность, которая угрожала Европе, все же не смогли предотвратить катастрофы. В этом и заключалось проклятие Кассандры.

Оно и привело к году 1939-му. Но начался он все же лучше, чем закончился. В январе, всего четыре месяца спустя после подписания Мюнхенского соглашения, французское и английское правительства медленно приходили к пониманию, что уступками умиротворить нацистскую Германию было невозможно и обуздать ее могла лишь военная сила. Этому процессу прозрения очень способствовала оккупация немцами в марте остатков Чехословакии. Весной 1939 года начались англо-франко-советские переговоры с целью создания антигерманского альянса. Это было последним шансом остановить германскую экспансию. Невероятно, но французское и британское правительства так и не смогли решиться на этот союз. Переговоры не увенчались успехом и в августе Советский Союз подписал пакт о ненападении с нацистской Германией. Это был ошеломивший всех разворот: два архиврага, которые годами громоздили горы клеветы друг о друге, внезапно уладили все свои разногласия. Англо-французы обвинили русских в лицемерии и двурушничестве, в то время как советское правительство возражало, что ни Франции, ни Британии упрекать Советский Союз в двойной игре.

Для британского и французского правительств провал переговоров с Советами был огромной политической неудачей. В 1939 году, а на самом деле с тех пор как нацисты пришли к власти в 1933-м, Советский Союз был ключом к европейскому миру и безопасности. «Неплохо бы помнить, — отмечал в начале 1939 года сэр Роберт Ванситтарт, тогдашний главный советник по дипломатическим вопросам Форин офиса, — что в последней войне, из которой мы едва смогли выкарабкаться, Россия и Италия были на нашей стороне... У фракции в 1914 году не было ни единого шанса выжить, если бы не Восточный фронт. Да и то она едва избежала разгрома» (курсив взят из оригинала). 3 Красная армия была многочисленной и хорошо оснащенной, и у Советского Союза были огромные естественные ресурсы. С Россией на своей стороне англо-французы без всякого сомнения нанесли бы поражение нацистской Германии. Без России они оказывались перед лицом смертельной опасности. Как же могли французское и английское правительства упустить последний шанс предотвратить катастрофу?

1 сентября нацистская Германия вторглась в Польшу, двумя днями позже Британия и Франция объявили ей войну. Британские доминионы вскоре последовали примеру Лондона. Топкие нити, которые удерживали европейские державы от соскальзывания в войну, внезапно оборвались. «Надежды на благоразумие растаяли», как сказал В. X. Оден; завыли противовоздушные сирены и на мрачноватый, ненадежный полумир 30-х упали черные завесы светомаскировки. В Европу вновь, всего лишь через двадцать лет после окончания последней войны с Германией, пришла война. Как это могло случиться? «Невыразимый запах смерти корежит сентябрьскую ночь», — продолжается оденовский стих. Но 1939-й был только началом катаклизма, в котором сгинули ужасной, бесполезной смертью десятки миллионов. Были забыты гуманизм, культура, милосердие. Эта война переросла во вселенскую схватку, в которой добро противостояло абсолютному злу. «За тех, кто уже мертв и за тех, кто будет следующим!» — такие тосты выкрикивали в пабах пилоты королевских военно-воздушных сил.

Редко цели конфликта бывали столь ясно очерчены, хотя временами некоторые не видели смысла в таких ясно выраженных условиях. После разгрома Польши война в Европе стала бутафорской. Нудная война, называли ее другие, и это тоже не вносило ясности в ее крестоносные цели. Естественно, когда вы стреляете в противника, он вам отвечает. Но Франция и Британия были не готовы к настоящим военным действиям и не желали их провоцировать. В конце ноября 1939 года схватка внезапно разгорелась на периферии, когда Советский Союз атаковал Финляндию и началось то, что оказалось короткой, но кровопролитной Финской войной. Консерваторы во Франции и Британии были полны решимости помочь Финляндии, некоторые призывали даже к войне с Советским Союзом. Казалось, что с Красной армией легко будет справиться, она была целью гораздо более привлекательной, чем грозный нацистский вермахт. Перспектива схватки с коммунистами воодушевляла англо-французских консерваторов, война же с нацистской Германией наполняла многих из них сомнениями, беспокойством и страхом.

Для многих британских тори и французских консерваторов кооперация с Советским Союзом никогда не была приемлемой альтернативой. До 1939 года фашизм или нацизм не воспринимались как абсолютное зло, хотя такая форма правления и пользовалась дурной репутацией. Наоборот, фашизм был эффективным оружием против коммунизма и социализма, барьером для экспансии большевизма за пределы Советского Союза. Русская революция 1917 года на какое-то время потрясла основы европейского капитализма. В 1919 году большевики объявили о создании коммунистического интернационала, Коминтерна, и его целью провозгласили осуществление мировой социалистической революции. Современный Запад рассудил и ответил на это таким образом: на предвыборных плакатах правых партий и на первых страницах газет появились смуглолицые большевистские террористы, сжимающие в кривых, окровавленных зубах ножи, готовые на классовый передел и убийство. Большевики угрожали европейской цивилизации, убивали невинных, насиловали и угоняли в рабство женщин, попирали все на своем безжалостном, бесчеловечном стремлении к коммунизму. Индивидуальность, собственность, благосостояние, свобода — все это грозило исчезнуть под большевистским ножом. Советская национализация частных капиталовложений в 1918 году и денонсация царских иностранных долгов, которые исчислялись миллиардами, ударили в самое сердце капитализма.