Сборник документов - Русский архив: Великая Отечественная: Т. 15 (4-5). Битва за Берлин (Красная Армия в поверженной Германии).

Товарищи, давайте все-таки сделаем вывод на будущее, как бы нам избежать, товарищи летчики, бомбежку своих войск — это злободневный вопрос, и кто о нем умалчивает, делает вредное дело. Ведь было дело на висленском плацдарме. Тогда командир дивизии Зализюк (он здесь присутствует) меня просит, умоляет, чтобы не посылать нашу авиацию. «Почему?» — спрашиваю. Докладывает: «Наша авиация подлетает к фронту, зенитки противника открывают огонь, она поворачивает и сбрасывает груз на наших бойцов». На нашу просьбу не посылать на помощь нашу авиацию нам говорят, что у нас, 8-й гвардейской, превратное мнение об авиации. Вот многие товарищи в знак согласия и подтверждения машут головой. Так нужно об этом сказать. Это не значит, что мы корим свою авиацию, ни в коем случае, мы ее очень любим, хотим, чтобы она была лучше и не била по своим. Теперь в Берлине штабу 4-го корпуса здорово всыпала наша авиация, около 100 человек вышло из строя. Штаб 29-го корпуса тоже здорово потрепала своя авиация, в то время, как на наблюдательном пункте у меня был генерал Сенаторов — заместитель командующего воздушной армией, и он ничего не мог сделать. И в чем причина? Как я потом убедился, вы знаете, в Берлине есть два аэродрома — Адлерсгоф и Темпельгоф. Адлерсгоф уже был наш и деремся мы уже на рубеже несколько сев. — зап. Темпельгофа, просим туда дать авиацию […]. Мы находились со штабами у Адлерсгофа, тут она на нас [начала] сбрасывать] бомбы, не долетая до противника километров 5. Необходимо крепенько поработать с нашими авиационными командирами, в особенности с наводящими, чтобы они не путали и не били по своим. Или вот взять Рейнтвейн. Это было на одерском плацдарме, рядом с моим наблюдательным пунктом, где сидел и маршал Жуков. Летит девятка, отрегулировали и увязали все цели, ей нужно бомбить Альттухенбанд. Эта девятка, не долетая до цели, разворачивается, бьет Рейнтвейн. Связываюсь сам по телефону, кричу, что командир Ваш ошибся, ударил по своим. Мне говорят: «Слушайте, он сделал ошибку, мы ему сейчас растолковали, и давайте пустим второй раз, он вторую ошибку не сделает». И второй раз, как на зло, пролетает над Рейнтвейном, разворачивается и бьет по тому же месту, по своим, второй раз. Вот это слабость нашей авиации, товарищи. Нужно над этим крепенько поработать, чтобы в будущем у нас этого не было.

В отношении артиллерийского наступления. Я тоже согласен с товарищем Горбатовым — артиллерийскую подготовку надо проводить как можно короче, но мощнее, и считаю, что это требует от нас в будущем развития побольше средств ГМЧ. Дайте на километр фронта 2–3 бригады М-31, и за 10 минут залпа противник будет похоронен или оглушен наверняка. Ставьте тут же огневой вал для сопровождения пехоты, одинарный или двойной, лучше двойной, и прорыв будет обеспечен. Это ни в коем случае не исключает ствольную артиллерию, в особенности контрбатарейную артиллерию для подавления артиллерии противника. Это ни в коем случае не исключает наши минометы и другие средства нашей войсковой артиллерии. Развитием ГМЧ мы очень крепко сократим время на артподготовку и будет больше внезапности. Ведь поставить нашу артиллерию в таком количестве, как 200–300 стволов на киломеяр фронта, на плацдармах или перед фронтом прорыва да пристрелять ее, на это у нас уходило времени около недели [541] приблизительно, не меньше. Другое дело ГМЧ, дайте ей две точки, где она должна стать и куда она должна дать залп. Прицельного огня он не даст, и этого не требуется, но уж угробит противника он крепко. Тоже на промежуточных рубежах или при атаке вторых позиций, когда мы встречаемся с противником в глубине обороны. Кто быстрее развернется и даст скорей массу огня? Конечно, ГМЧ. Подойти могут быстро и быстро ударить всей массой огня и снова проломят брешь в обороне противника для действия и пехоты, и наших подвижных средств. Отсюда я считал бы построение нашей учебы в отношении артиллерийского наступления таким путем: 10 — 15-минутная мощная артиллерийская подготовка с использованием ГМЧ по первой позиции, дальше огневой вал должен сопровождать нашу пехоту и танки до второй позиции (вторая позиция у немцев была 2–4 км). По этой второй позиции снова короткая, но мощная огневая подготовка с ГМЧ, и в дальнейшем последовательным сосредоточением огня сопровождать пехоту и танки на всю глубину прорыва обороны противника. Если у противника будет и третья позиция, то опять проломить ее должны и могут ГМЧ, имеющие хорошую подвижность и быстроту изготовления для удара.

И последний вопрос — в отношении отработки взаимодействия в нашей боевой подготовке. Все же основным звеном взаимодействия до сегодняшнего дня является стрелковый батальон в поле, а в городе — штурмовая группа. [Кто] должен взаимодействовать [со] стрелковым батальоном? Обязательно танковая рота, а не батарея самоходных установок. Танковая рота порядка десятка танков, которая даст хорошее насыщение. В общем получится 30 танков на километр фронта. В порядке взаимодействия командиру батальона надо придавать не дивизион, а артполк. При том насыщении артиллерии, которое у нас бывает при прорыве, и для большой пробивной способности наших батальонов первого эшелона нужно придавать ему полк дивизионной артиллерии.

Текст выступления со стенограммой и звукозаписью сверен.

Нач. отдела по использованию опыта войны

оперативного управления ГСОВ в Германии полковник Утин

ЦАМО РФ. Ф. 233. Оп. 2356. Д. 805. Л. 30–45. Подлинник.

№ 296. Выступление командира 756-го стрелкового полка 150-й стрелковой дивизии полковника Ф. М. Зинченко

Я хочу остановиться на том, как стрелковый полк вел бои в таком большом городе, как Берлин. Особенно здесь хочу остановиться на тактике полка, батальона, роты, на тех средствах усиления, которые применялись в уличных боях в Берлине.

После того как 26 апреля полк форсировал канал Фербиндус, он в течение 27-го и 28-го вел бой в городе в районе Моабит с основной задачей форсировать р. Шпрее и штурмом овладеть рейхстагом. Основные средства усиления в полку были: 23-я танк, бригада, батарея СУ-152 мм, гаубичная батарея 152-мм, батарея противотанкового истребительного дивизиона, арт. дивизион и один арт. полк. В результате получилось, что артиллерии, танков и СУ было почти столько же, сколько было личного состава пехоты. Естественно, в таких условиях полк мог успешно вести уличный бой.

Как усиливались батальоны: передовые батальоны усиливались одним арт. дивизионом на прямой наводке. Кроме того, ему придавался танковый батальон не менее 10–12 танков. Мощную артиллерию и СУ я держал лично в своих руках и использовал для подавления или уничтожения сильно укрепленных объектов (укрепленные здания или квартал). В таких случаях батарея 152-мм и батарея СУ подтягивались вплотную, не более 200 м, огнем [542] проделывали проломы в этих зданиях, которые немедленно использовала пехота. Остальные средства усиления действовали в боевых порядках пехоты. (Голос из зала: «Сколько человек пехоты прорвалось?») Отвечаю — пехоты у меня было 1200 чел., полк воевал.