Михаил Геллер - Машина и винтики. История формирования советского человека

Национальные чувства, как свидетельствует история минувших семи десятилетий, были, наряду с религией, важнейшими точками опоры, позволявшими сопротивляться наступлению советской идеологии, включению в магический круг советской мифологии. Поэтому велась и ведется ожесточенная война с национализмами нерусских народов, которые не могут быть использованы для мифотворчества, и с теми религиями, которые не позволяют себя фагоцитировать и отказываются служить государству.

Использование русского национализма в системе советской идеологии чревато опасностью ее превращения в национал-социализм. Среди советских идеологов есть немало сторонников такой трансформации, однако, их крепко держат на цепи, хотя иногда цепь удлиняют настолько, что становится возможным публиковать тексты, которые по ненависти к другим народам ни в чем не уступают нацистским.

Для определения «излишеств» в восхвалении русского национализма при определении рамок, ограничивающих возможности пропаганды нацистских идей, используется термин «антиисторизм». Любопытно, что заимствован этот термин у нацистских философов, воевавших с Декартом. который обвинялся в «антиисторической пустоте», рационализме и индивидуализме. «Антиисторизмом» объявляется увлечение русским национализмом, которое приводит к забывчивости того факта, что «область национальных отношений… в такой многонациональной стране как наша — одна из самых сложных а общественной жизни». В 1972 г. советский историк, доброжелательно описав многочисленные проявления русского национализма в политической и художественной литературе, напомнил, что в ответ, усиливается «местный национализм»: грузины восхваляют свою царицу Тамар, украинский писатель Иван Билык «в стремлении как можно больше прославить мифического киевского князя Богдана Гатило договорился до того, что объявил, будто под этим именем выступал вождь гуннов Атилла», казахи идеализируют руководителя войны с русскими в девятнадцатом веке Кенесары Касымова. В 1984 году — под почти идентичным заголовком: «В борьбе с антиисторизмом» — «Правда» возвращается к теме, вновь и вновь напоминая об опасности «ответной реакции» местных национализмов, о «реваншистах ФРГ, которые выступают с велико-германскими амбициями», о «сионистах, которые видят в евреях, живущих в любой части земного шара, представителей мифической всемирной еврейской нации».

Важное место в советской мифологии принадлежит мифу монолита, единства. Он — один из главных элементов легитимности советского государства, советского лагеря, мирового коммунистического движения. Основанные на единственно правильной науке — марксизме-ленинизме, познавшие законы исторического процесса государство, лагерь, движение — всегда правы. Каждая трещина в монолите, сомнение в правильности направления, уклон — подрывают основу основ системы. Миф монолита — одна из причин, ограничивающих излишества русского национализма, исповедуемого некоторыми советскими идеологами.

Конфликт между многонациональностью советского государства и мифом монолита-единства преодолевается путем утверждения одновременно концепции «всенародного государства» («фольксгемайншафт») и «русского народа», как модели, как первого среди равных. В двойственности и противоречивости концепций — угроза монолиту. Необходимость мифа монолита, как формы легитимности власти, объясняет острую напряженность национальных отношений во всех коммунистических странах. Причем не только в многонациональной Югославии или Китае, но также в Польше, где национальные меньшинства составляют ничтожное меньшинство населения, в Болгарии, отрицающей существование македонцев, во Вьетнаме, где ведется борьба с китайцами, в Кампучии, где ненавидят вьетнамцев, в Румынии, где преследуют венгров, на Кубе, где отстранены от власти «черные».

Миф монолита-единства определяет принципиальную не возможность для коммунистов вступать в прочные союзы с другими партиями. Единственный опыт партии Ленина (включение в правительство левых эсеров) продолжался шесть месяцев. В Западной Европе попытки включения коммунистов в правительство неизменно заканчивались неудачей: не имея достаточно сил для того, чтобы проглотить «союзников», коммунисты уходили, либо изгонялись, когда их претензии начинали превышать их легальные возможности

В числе функций мифа монолита поставка врагов: все те, кто подрывает единство, грозит его нарушить, имеет потенциальную возможность это сделать — объявляются врагами. Одновременно, каждый враг представляется нарушителем единства, врагом монолита. Превращение единства в миф превращает врага в понятие мифическое, иррациональное. Решение разрешить евреям выезд из Советского Союза, принятое в начале 70-х годов, — одна из самых удачных акций советских мифотворцев. В стране, в которой никто не имеет права выехать, группа, обладающая этим правом, становится врагом, посягнувшим на «единство», «монолит», даже если выезд — позднее — станет невозможным, даже если не все захотят выехать. Иррациональность врага объясняет успех «теории заговоров», лежащей в основе советской внешней и внутренней политики. От заговора империалистов, ЦРУ, до всемирного еврейского заговора, до заговора масонов, приобретшего особую популярность в начале 80-х годов в связи с поисками «объяснений» покушения на папу и раскрытием «ложи Джелли» в Италии — все «заговоры» воспринимаются, как атаки на миф монолита-единства, как вызов истине, объясняющей мир и творящей нового человека.

Миф монолита включает миф врага, стремящегося разрушить единство, и оправдывает как единственную возможность — войну против всех, кто угрожает монолиту, мешает превращению планеты в единую, единственно правильную систему. Ожесточенная, непрекращающаяся война неизбежно закончится победой, ибо «коммунизм неизбежен». Эманацией мифологического монолитного Государства являются непогрешимые, всемогущие и всезнающие «органы» — гиперболическая Рука. [18] См. роман Юза Алешковского «Рука» , о сотруднике «органов» - палаче, прозванном Рука. Самым удачным в литературе воплощением мифологического характера советского государства следует считать роман Эдгара Рис Бэрроуза «Тарзан Триумфующий» , в котором повествуется как Сталин, мифический Вождь мифической советской России, посылает агента ОГПУ в джунгли с приказом убить популярнейшую мифологическую фигуру двадцатого века — Тарзана. Встреча двух мифов кончается торжеством короля джунглей. Автор романа мог бы закончить его пророчеством: Тарзан жил, Тарзан жив, Тарзан будет жить. Но счастливый конец бывает только в романах.