Тоби Грин - Инквизиция: царство страха

Так, некоторые современные юридические фирмы извлекают огромные доходы, взимая плату за фотокопирование. Вот и инквизиция могла оплатить значительную часть своих повседневных расходов, способствуя развитию своей идеологии чистоты. «Пробансы чистоты», как их называли, существовали в течение длительного времени и в XVIII веке [927] Там же, Expedientes 28 (1722) и 30 (1723). Есть основания полагать, что это предполагает необходимость изменить точку зрения на то, что в Испании XVIII века звучали только отголоски идеи «чистоты крови» (Kamen (1997), 253). . Они являлись основным источником финансовой стабильности инквизиции, хотя их значение под конец снизилось [928] Dominguez Ortiz (1993), 167. .

Безусловно, совершенно не стоит обвинять инквизицию в том, что ее мотивацией оказалась только жадность [929] Основоположником теории, что инквизиция мотивировалась экономикой, является Лоренте (Llorente, 1818). Ряд современных историков остаются приверженцами этой точки зрения, например, Карнейро (Carneiro (1983), 49). Однако существует общее признание, что реальность значительно сложнее. См., например, работу Мигеля Бласкеса (Blazquez Miguel (1988), 82–83). Он показал сложное финансовое положение инквизиции даже в первые годы после ее учреждения в 1480-е гг., когда корона фактически получала всего только 2 процента от конфискованного имущества в период с 1488 по 1497 гг. Альперт (Alpert (2001), 2324) заявляет, что даже крупные конфискованные суммы в начале XVI века были совершенно недостаточными для финансирования деятельности трибунала. Классической работой, демонстрирующей убогость чисто экономической интерпретации, является труд Мильяна Мартинеса (Martines Millan (1984)). . Так как страсть очень часто способна почти полностью подавить холодную рациональность, трибуналы часто испытывали экономические трудности. После изгнания морисков один из главных источников ее доходов в Арагоне и Валенсии (конфискации и налог, выплачиваемый морисками) испарился. Да и вообще инквизиция, будучи государственным органом, испытывала такую же экономическую нестабильность, как испанская корона [930] Это приближается к исследованию Карселя Гарсии (Garcia Carcel (1976), 141-74), посвященного финансовому положению инквизиции в Валенсии. Он подчеркивает, что все, имевшее финансовое значение для инквизиции, должно было решаться короной. Подобное разумное обоснование обеспечивало ее положение в качестве государственного института, положение которого оказалось неустойчивым, так как это учреждение зависело от государства. . Поскольку в XVII веке отмечался спад экономической активности, требовались новые источники дохода — например, плата за постоянно усложняющиеся расследования чистоты крови.

Проблема заключалась в том, что это предполагало, что теперь инквизиция существует только за счет бессмысленных бюрократических операций. Хотя предпринимались различные попытки реформировать систему, они заходили в тупик. Так, Филипп II умер раньше, чем смог реализовать идею расследований только за последние сто лет в отношении родословной человека. Вопрос о чистоте стоял на повестке дня заседания, Супремы, созванного в 1596 г. [931] Sicroff (1985), 221. Однако реформу, которую Филипп IV начал в 1623 г., приняли. Она заключалась в том, что после получения положительных ответов на три запроса запрещалось проводить дальнейшее расследование [932] Dominguez Ortiz (1993), 81; Perez Villanueva (1984), 1038. . Но шестнадцать лет спустя монарху пришлось пересмотреть условия данного положения для инквизиции [933] Perez Villanueva (1984), 1040. .

Попытки снизить требования, предъявляемые к чистоте, инквизиция игнорировала. Это следует из письма Филиппа IV от 1627 г. в Супрему, где он повторил условия, предложенные в 1623 г. Король добавил, что хотел бы видеть собственные указания «исполненными и компилированными в соответствии с тем, как они записаны, без каких-либо ваших собственных интерпретаций» [934] Там же, 1041. .

Причина, которая привела к тому, что идея чистоты начала доминировать в инквизиторском учреждении, заключается в приказе от 1633 г., который Филипп IV отдал Супреме. Он распорядился создать два суда: один для собственных дел инквизиции, а второй — просто для обработки доказательств по генеалогии [935] Там же, 1039. .

Филипп IV подвел итоги относительно эффекта расследования родословных в своем письме в Супрему от 1627 г., в котором он напоминал чиновникам: «Высшие интересы Господа и моей собственной персоны заключаются в справедливых действиях и возмещении расходов, хлопот и трудностей моих вассалов. Следует поступить так, чтобы вы находили способы получения информации в таких местах, где не разжигают злобу и распри, не заставляют давать ложные свидетельские показания» [936] Там же, 1041. .

Пропасть разверзлась перед испанским обществом. Но оно слепо двинулось вперед, доказывая чистоту того, что доказать невозможно. Люди спорили по поводу того, кто чист и кто не чист. Это приводило к напряженности и слухам, вызывало депрессии.

Одержимость идеей чистоты крови приводила не к сплоченности общества, а к полностью обратному результату. Она вызвала процесс разобщения. В перспективе это сулило ужасающие последствия.

Расследование чистоты крови предков привело к возникновению неприятностей у некого Андреса де Ангуло, кандидата на пост в инквизиции. В его родословной были сделаны чрезвычайно серьезные открытия. Разве не представляет целое дело, что пра-пра-пра-прадед Ангуло, Фернандо Алонсо, был «освобожден» инквизицией? А разве еретик Алонсо не был прапрадедом бабушки Ангуло?

Короче говоря, Ангуло был «внуком Марии де Нальда-Гарсон, которая была дочерью Педро де Нальда-Гарсона и Изабеллы Мартинес де Авенсаны-и-Франсиски Гонсалес де Хигуэра, родителями которой были Санчо Мартинес де Авенсана и Каталина Мартинес…» [937] AHN, Inquisicion, Legajo 1198, Expediente 26, folio 6v. Все остальные сведения о деле Ангуло заимствованы из этого суда.

Иными словами, этот человек мог и не оказаться «нечистым», но прокурор оказался слишком дотошным. Чтобы доказать отсутствие чистоты несчастного Ангуло, он достал из архивов инквизиции часть обвинения, выдвинутого против Диего Санчеса, пра-пра-пра-прадеда Ангуло, после чего включил в свои показания под присягой чрезвычайно подробное генеалогическое древо семьи. С этим документом можно познакомиться и в наши дни в читальном зале Национального исторического архива. В этом зале все, кто занимаются подобными исследованиями, могут изучать прадедушку и прабабушку Ангуло по материнской линии, предков прапрадеда и прапрабабушки по отцовский линии Ангуло, а также бабушек, дедушек, двоюродных дедушек и двоюродных бабушек прапрабабушки Ангуло. И все это — в полной тишине архивов.