Луис Ламур - Лучше головой, чем пулями

Льюис Ламур

Лучше головой, чем пулями

Перевод Александра Савинова

Остромордый чалый, поджав ногу, дремал на солнце у коновязи напротив "Салуна скотовода". Время от времени он помахивал хвостом и стучал копытом, отгоняя разомлевших от жары мух.

Поблизости, у некрашеной стены кафе "Бон Тон", в прохладной тени дощатого навеса над деревянным тротуаром дремал Чик Боудри, удобно развалившись на стуле, который спинкой подпирал стену. Надвинув шляпу на глаза, чувствуя приятную сытость после завтрака и кофе, он откровенно наслаждался минутой покоя.

Отражение набегов команчей и бандитов с той стороны границы, а также борьба со своими, доморощенными, отнимали у техасских рейнджеров почти все время. Минуты отдыха выпадали чрезвычайно редко, и их нужно было использовать полностью.

Семьи у Боудри не было, поэтому он считал домом то место, где вешал свою шляпу. Если бы не капитан Мак-Нелли, завербовавший его в рейнджеры, он сам к этому времени мог находиться в бегах. Чик стал первоклассным ковбоем к четырнадцати годам и слишком хорошо научился владеть револьвером, а вокруг было много людей, хотевших воспользоваться кажущейся неопытностью юноши: отнять скот, находящийся на его попечении, украсть коня или просто вытереть об него ноги, но Боудри с оружием в руках встречал таких чуть ближе, чем на полпути.

Его семью вырезали команчи, когда ему исполнилось шесть лет, и следующие пять лет он жил со своими похитителями. Он убежал от индейцев, и его приютила швейцарская семья, жившая подле Сан-Антонио. Три года он ходил в школу, научился говорить по-французски у своих приемных родителей и немного по-немецки у своих учителей.

Чик придерживался бытовавшей в тех местах старой поговорки, которая гласит: "Чем больше мозгов в голове, тем меньше мозолей на ногах". Небольшой отдых и короткое раздумье часто избавляли от длинного утомительного пути, а теперь ему было над чем поразмышлять.

Из соседнего с салуном кафе вышли двое. Один, с зубочисткой во рту, сказал:

- Кто еще мог это сделать, кроме Калвера? Этот код знали только мы двое, а к чему мне красть собственные деньги?

- Он неплохой парень, Линдсей. Я знал его еще ребенком. И даже знал его отца.

- Мы все знали старика Калвера, - сказал Линдсей. - У парня хорошая репутация, может, он честный человек, но факт остается фактом: кто-то открыл сейф с цифровой комбинацией! Нигде ничего не попорчено. Никаких следов взлома, а сейф - совсем новый.

Он сплюнул.

- Ну а что касается его отца, то ты знаешь, Коуэн, что в свое время он не брезговал чужими коровами.

Коуэн рассмеялся.

- Конечно, знаю! Я ему помогал! В те дни все мы клеймили все подряд, да и на твоем ранчо бегает немало телят, чьи мамы носили другое клеймо. Разве можно на этом основании обвинять человека, ведь времена изменились. Те дни в прошлом, и мы все это знаем. Теперь действует закон и, поверь мне, это лучше, чем было раньше. Кроме того, кто в те дни знал, кому принадлежит корова? Никто не клеймил годами, и уж конечно, старик Маверик никогда не клеймил свой скот. Когда мы с тобой здесь появились, бычок стоил ровно столько, сколько стоила его шкура с жиром. После Гражданской войны всем вдруг понадобилась говядина, вот тогда времена изменились.

Боудри не двинулся с места. Если они его и заметили, то, очевидно, считали спящим.

- Дело вот в чем, Коуэн: мне срочно нужны деньги. Я не могу терять двадцать тысяч долларов просто так! - Он щелкнул пальцами. - Из них шесть тысяч - в оплату за скот, который я еще не доставил, скот, который я продал Россу Йерби.

- Он все еще покупает скот? Ведь он на днях взял у меня тысячу голов.

- Да знаю я! Ты положил деньги ко мне в банк, и часть их лежала в том самом сейфе!

- Да ты что? - Коуэн неожиданно рассердился. - Черт возьми, Линдсей, что же у тебя за банк!

- Ну вот, а ты только что защищал молодого Калвера. С другой-то стороны все видится иначе!

Они двинулись дальше, продолжая начатый разговор. Чик спокойно сидел. У рейнджеров не было сведений ни о каком ограблении банка, да и похоже, что это частное дело, скорее недостача, чем ограбление. Но любопытство взыграло, он встал и неторопливой походкой зашел в кафе.

- Как насчет еще одной чашечки кофе? Мне страшно нравится, как вы его готовите. Такой крепкий, что им впору чистить сапоги!

Бармен - бывший повар в ковбойском лагере - принес чашку и кофейник.

- Я-то уж знаю, какой кофе по вкусу ковбоям, - сказал он. - А приготовил я его столько, что в нем можно утопить тысячу бычков!

Он присел за столик Боудри и с любопытством посмотрел на него: явно ковбой, лицо смуглое, напоминающее лицо индейца-апачи, с пронзительными черными глазами.

- Ищешь работу? - спросил бармен.

- Может, и ищу. Кто-нибудь в округе нанимает?

- Новенький по имени Йерби скупает весь скот подряд. Через месяц-другой рассчитывает гнать его к Абилину. Большой человек, платит хорошо, не жмется. Уже купил четыре тысячи голов и платит почти столько, сколько в Канзасе!

- Наверное, хороший человек. На такого можно работать. Ты говоришь, новенький? Как он выглядит?

- Крупный. Довольно приличного вида. Белая шляпа, черный пиджак, черные усы. Хорошо играет в покер и часто выигрывает. Он вроде как ухаживал за Лайзой Калвер. По крайней мере, часто встречался.

- Калвер? А не жил ли здесь старик Калвер?

- Это ее папаша. Хороший человек. Я больше года работал с ним. Его мальчишка тоже ничего. Он не ковбой, но с головой, соображает. А уж девчонка! Лучше не сыщешь по эту сторону Брасос!

Бармен Джош Ченси любил поговорить, к тому же в ресторане никого, кроме Боудри, не было.

- Молодой Билл, что работает в банке у Линдсея, ухаживал за дочкой Мендосы. Видит бог, я его не обвиняю, но она пустая девчонка: то одному улыбнется, то другому, а у самой ленточки да бантики на уме, но характером вышла хуже, чем сам Мендоса, а Пита Мендосу еще никто не обвинил в том, что он тряпка. Он старый забияка, этот Пит Мендоса!

Неожиданно дверь открылась, и Линдсей просунул голову.

- Джош, ты не видел Йерби? Или Билла Калвера? Если они появятся, скажи, что я хочу их видеть, ладно?

Чик Боудри отпил кофе. Надо бы задержаться здесь на день-два, дело стало попахивать неприятностями.

Он отодвинулся от стола, встал, не торопясь вышел на улицу и продолжил прерванный отдых под навесом. Чалый лениво открыл один глаз, с сомнением уставился на Чика, но когда тот снова уселся, глаз закрылся, и чалый махнул хвостом на надоедливую муху. Дорога им пока не предстоит.

Маравильяс был городком с одной улицей, где ряд домов с фальш-фасадами, побитыми непогодой, смотрит на другой такой же ряд через узкую, пыльную улицу. Вывеска на четвертом здании на другой стороне улицы гласила: "Маравильяс банк".