Лев Анисов - Иезуитский крест Великого Петра

2 мая императрица почувствовала лихорадку и Меншиков вновь перебрался во дворец Екатерины I. 5 мая князь торопил канцлера, чтоб он скорее решил следственное дело, чтоб экстракт был составлен без допроса всех сообщников . Графу Головкину надлежало, учиня сентенции, доложить непременно в следующее утро, а буде что еще из оных же, которые уже приличились следованием, не окончено, и то за краткостью времени оставить .

Доклад поднесен, как было назначено, в следующее утро, 6 мая 1727 года. Екатерина подписала слабою рукой указ о наказании преступников, дерзнувших распоряжаться наследием Престола и противиться сватанию великого князя, происходившему по Высочайшей воле . Вечером того же дня императрица почила в Бозе.

Девиер и Толстой, лишенные чинов, были сосланы один в Сибирь, другой — в Соловецкий монастырь. Бутурлин отправлен в далекую деревню. Князь Иван Долгорукий — в один из армейских полков, с понижением в чине.

«Князь Меншиков одержал, как, вероятно, ему казалось, решительную победу над своими противниками, за четыре месяца до своего падения», — писал граф А. Блудов.

Екатерина недолго пережила Петра I. Перед смертью она видела сон, которому, по-своему, дала толкование. Ей снилось, что она сидит за столом, окруженная придворными. Вдруг появляется тень Петра. Император одет, как одевались древние римляне. Он манит ее к себе. Екатерина идет к нему, и он уносится с ней под облака. С большой высоты она бросает взор на землю и видит своих дочерей, окруженных толпою, составленной из представителей всех наций, шумно споривших между собой.

— Я должна скоро умереть, — сказал императрица. — По смерти моей, чаю, в государстве настанут смуты.

Скоротечность болезни, сопровождавшая ее последние дни, породила слухи, что она была отравлена и что к этому причастен Девиер.

7 мая года, утром, в большой зале императорского дворца собралось все высшее духовенство и русская знать. Караул во дворце был удвоен. Полки Преображенский и Семеновский поставлены пред дворцом под ружье.

Великий князь Петр Алексеевич явился в залу, сопровождаемый членами императорского семейства и светлейшим князем. Он сел в кресло, поставленное для него на возвышенном месте.

Меншиков представил духовное завещание покойной императрицы, распечатал его и вручил действительному тайному советнику Степанову для прочтения.

Глубокая тишина воцарилась в общей зале, где находилось человек триста.

«Хотя по Материнской Нашей любви, — читал текст духовного завещания Степанов, — дочери наши, герцогиня Голштинская Анна Петровна и Елизавета Петровна, которые могли бы быть преимущественно назначены Нашими преемницами, но принимая в уважение, что лицу мужеска пола удобнее перенесть тягость управления столь обширным государством, Мы назначаем Себе преемником Великого Князя Петра Алексеевича».

…Всех поразила двенадцатая статья духовной:

«За отличные услуги, оказанные покойному Супругу Нашему и Нам самим Князем Меншиковым, Мы не можем явить большого доказательства Нашей к нему милости, как возведя на Престол Российский одну из его дочерей и потому приказываем, как дочерям Нашим, так и главнейшим Нашим Вельможам, содействовать к обручению великого князя с одною из дочерей Меншикова и коль скоро достигнут они совершеннолетия, к сочетанию их браком».

Все молчали, не смея изъявлять своих чувств, хотя догадывались, что не государыня, а светлейший составил эту духовную. Лишь старый граф Ян Сапега заметил, что он не отходил от постели умирающей государыни и никакого завещания не видел и ничего о таком завещании не слыхал. Но его замечание пропустили мимо ушей. О нем тут же забыли.

Петр II был провозглашен императором в девятом часу утра при пушечной пальбе из крепости, адмиралтейства и яхт, стоявших на Неве. Приняв поздравления от первых чинов государства, он вышел к гвардейским полкам, которые немедленно присягнули ему.

Все плакали от счастья.

Россия торжествовала. Русские вновь видели своего царя на троне.

В тот же день князь Меншиков пожалован был адмиралом.

Еще при жизни императрицы Екатерины Алексеевны стало известно, что король Испании Филипп V направляет в Россию своего посланника — дюка де Лириа, — герцога, фельдмаршала, камергера.

Внук изгнанного английского короля Иакова II, он обрел вторую родину в Испании и был, как и дед его, и как отец, ревностным католиком.

11 января 1727 года, в загородном дворце, Филипп V подписал кредитивные грамоты к русской императрице и секретную инструкцию своему посланнику.

В ней, в частности, говорилось:

«Мы сочли за благо избрать Вас нашим послом в Московии благодаря доверию к Вашим способностям и талантам. При исполнении Вашей миссии Вам необходимо проявлять особую бдительность и наблюдательность, чтобы постичь политику, которую осуществляют или могут осуществить в Московии посланники других государей, вникнув в переговоры и пытаясь противодействовать и срывать их, которые противоречат нашим интересам…

В целом очень важно, чтобы Вы сблизились со всеми высокопоставленными лицами при дворе и в правительстве, дабы наилучшим образом соблюдать мои интересы, поскольку близкие и доверительные отношения с правительственными кругами помогут Вам быть в курсе переговоров, которые ведут там враги нашей короны… О всех лицах в правительстве, которые могут пользоваться нашим доверием, Вы будете давать отчет через тайные государственные каналы, используя шифр, который Вам будет передан. Шифр будете держать у себя, не доверяя никому».

К врагам испанской короны относились в ту пору Англия и Франция.

Англичане, после тринадцатилетней войны за испанское наследство, удерживали за собой Гибралтарскую крепость. Французы же, до апреля 1725 года бывшие союзниками Филиппа V, неожиданно дали повод к разрыву отношений между двумя государствами. Уже три года испанская инфанта, — дочь Филиппа V, была обручена с Людовиком XV и воспитывалась во Франции, как будущая королева; дело было устроено во время регентства герцога Орлеанского. Но после кончины последнего, нареченную невесту отослали в апреле 1725 года к ее отцу.

Честолюбие испанского короля было задето. Он тотчас же отозвал своего посла из Парижа и приказал всем своим представителям при иностранных дворах разорвать отношения с представителями Франции.

Жена короля Филиппа V — итальянка Елизавета Фарнези повелела своему тайному доверенному лицу — барону Рипперде, находившемуся в Вене, заключить мирный договор с императором. (Из этого родился так называемый Венский трактат 1725 года). В сентябре того же года король Франции подписал договор с Англией и Пруссией в Ганновере, и Европа разделилась на два враждебных лагеря. Но, несмотря на это, Елизавета Фарнези (про нее говорили, что она управляет своим. мужем) лелеяла мечту видеть Испанию, Австрию и Францию под одним скипетром. В пику Англии она желала отнять удерживаемую англичанами Гибралтарскую крепость и посадить на английский престол Иакова III Стюарта. Надеясь, что Россия поможет Испании в ее борьбе с Англией (на то были причины, ибо Петр I обещал тайную помощь претенденту в восстановлении его на английском престоле) и направляла Елизавета Фарнези в Петербург своего посланника.