Луис Ламур - Проездом

Льюис Ламур

Проездом...

Перевод Александра Савинова

У Боудри не было абсолютно никакой причины оспаривать авторитет "Шарпса" пятидесятого калибра, чье дуло высовывалось из-за дверного косяка.

- Стойте там, где стоите, мистер!

Голос был юным, но звучал повелительно, а нажать на спуск винтовки может не только взрослый. Чик Боудри дожил до своих лет, потому что знал, когда надо остановиться. Он остановился.

- Я не знал, что кто-то есть дома, - мирно сказал он. - Я ищу Джоша Петтибона.

- Его здесь нет, - с вызовом произнес юный голос.

- Ты можешь положить винтовку, малыш. Я пришел не со злом.

Ответа не последовало, и дуло не дрогнуло. Чику совсем не нравилось смотреть в эту черную дырку, однако его восхитила решительность юнца, стоящего по ту сторону винтовки.

- Где Джош?

- Он... его забрали. - Чику показалось, что голос мальчика дрогнул.

- Кто забрал?

- Шериф пришел и увел его.

- С какой стати шерифу понадобился Джош Петтибон.

- Говорят, он отравил лошадь Ниро Татума, - сказал мальчик. - Но он ничего такого не делал!

- Татум из "Длинного Т"? Положи-ка лучше винтовку, малыш, и давай поговорим. Я не враг твоему отцу.

После минутного размышления винтовка опустилась на пол, и вышел большеголовый мальчик с револьвером за поясом. Рубашка на нем явно принадлежала отцу. Было ему лет двенадцать, не больше, и был он очень худой.

Боудри внимательно посмотрел на мальчугана, но болезненный вид его не обманул. Пусть он молод и худ, но совсем не трус и может взять на себя ответственность. В небогатом словаре Боудри "ответственность" была самым важным словом.

Мальчик медленно и настороженно дошел до ворот, но не подумал открывать их.

- Твой папа отравил лошадь Татума?

- Нет! Мой папа никогда ничей скот не травил!

- Я так и думал, - согласился Боудри. - Расскажи-ка мне об этом.

- Ниро Татум ненавидит папу, а папе наплевать на Татума. Он два или три раза хотел согнать папу с земли, все время говорил, что нечего, мол, тюремным пташкам гнездиться рядом с его землей.

Когда мальчик произнес "тюремная пташка", он быстро поднял глаза на Боудри, чтобы посмотреть, как тот это воспримет, но Чик, казалось, ничего не заметил.

- А потом папа получил от Пита Свагера племенного быка, и это разозлило Татума еще больше. Татуму очень хотелось заполучить его у Свагера, он предлагал ему большие деньги. Пит знал, что папе хочется иметь такого быка, а Пит был кое-чем обязан папе, поэтому недорого продал его нам. Пит покидал наши края.

Чик Боудри знал, чем Пит Свагер был обязан Джошу Петтибону. Пит поехал по делам в СанАнтонио и там заболел. Его жена осталась на ранчо одна с маленьким ребенком, и через два дня после отъезда Пита они тоже заболели оспой. Джош Петтибон приехал, чтобы ухаживать за ними, и к тому же выполнял всю работу по ранчо. Услуга была немалая, а Пит Свагер - не из тех, кто забывает долги.

- Вороная кобыла Татума взяла да померла, а он обвинил папу, что тот ее отравил.

- Какие у них есть улики? - спросил Боудри.

- Кобылу нашли рядом с нашей изгородью, когда она умирала: у нее шла пена изо рта, и она ужасно дергалась. Тогда Татум обвинил папу, а потом Фосс Дил сказал, что видел, как папа давал ей яд.

- Успокойся, малыш. Нам надо все хорошенько обдумать. У тебя есть кофе?

Лицо мальчика вспыхнуло.

- Нет. - А затем, увидев, что Чик собирается спешиться, он сказал:

- У нас в доме нечего есть. Вы лучше поезжайте в город.

Боудри улыбнулся.

- Ничего, если я воспользуюсь твоей печкой, сынок? У меня с собой есть чуток еды и немного кофе, а я проголодался.

Неохотно, часто поглядывая на Боудри, мальчик открыл ворота. Он взглянул на чалого.

- Он ведь быстро скачет, да?

- Как заяц, но только он может скакать по многу миль и никогда не устает. А бывали такие времена, когда ему приходилось скакать по-настоящему.

Мальчик быстро посмотрел на него.

- Вы в бегах, мистер? За вами тоже охотится закон?

- Нет. Я понял, что жить по закону выгоднее. Пару лет назад у меня вышла стычка с довольно лихими ребятами, и некоторое время я вроде как был в бегах. Нет ничего романтического в том, чтобы быть преступником, сынок. Сплошные неприятности, а к ним и еще неприятности. Ты никому не можешь доверять, даже тем преступникам, с которыми ездишь вместе. Ты всегда опасаешься, что тебя кто-нибудь узнает, у тебя нет настоящих друзей, потому что ты боишься, что они тебя могут предать или ограбить. Вся беда преступника в том, что ему приходится вращаться в плохой компании.

Когда они подошли к дому, Чик услышал внутри легкий шорох, а когда вошел, тонкая занавеска в дверном проеме, ведущем в соседнюю комнату, слегка колыхалась. Темнело, и Чик снял с лампы плафон, зажег ее и поставил плафон на место.

Мальчик с неловким чувством смотрел на него, время от времени кидая взгляд на занавеску.

- Скажи сестре, чтобы она вышла. Я ей не сделаю ничего плохого, к тому же она, наверное, тоже хочет есть.

Из-за занавески нерешительно вышла девушка лет шестнадцати, с такими же, как у брата, большими грустными глазами и таким же тонким лицом, она была красивой. Чик улыбнулся ей, затем начал откалывать лучинки для печи.

Чик взглянул на мальчика.

- Тебе не трудно поставить мою лошадь, сынок? Если хочешь, возьми с собой сестру, а когда будете возвращаться, прихватите заодно мою винтовку.

Пока они занимались делами во дворе, он разжег огонь и, обнаружив ослепительно чистый кофейник, поставил кофе. Затем, покопавшись в походном мешке, вытащил кусок бекона, несколько картофелин и диких луковиц. К тому времени, как они вернулись, еда стояла на плите, а в комнате вкусно, по-домашнему пахло кофе и беконом.

Расскажите мне про папу, - предложил он, - и уж раз зашла об этом речь, скажите, как вас зовут.

- Ее зовут Дотти. А меня Том, - ответил мальчик.

Когда Том начал говорить, Чик обнаружил, что знает почти все.

Три года назад Джоша Петтибона арестовали и посадили в тюрьму. Как и многие другие рейнджеры, Чик считал его наказание незаслуженным.

Петтибон повалил изгородь, закрывавшую путь к воде для его стада, и был осужден за злостное хулиганство. Ни один судья на Западе не осудил бы его, но в этом случае подавляющая часть присяжных "принадлежала" Багсу Татуму, брату Ниро. Судья и обвинитель были друзьями Татумов, к тому же Джош, не имея денег на адвоката, защищался сам. Чик Боудри не был ни судьей, ни присяжным заседателем, но он верил тому, что знал об этом деле.

- Когда начнется суд? - спросил он.

- Послезавтра.

- Ладно, завтра вы с сестрой как следует принарядитесь, выкатите повозку, и мы с вами поедем в город. Может, вам удастся помочь вашему папе. - А пока, - добавил он, - утром я поеду один и разведаю обстановку.