Луис Ламур - Путь воина

На земле мы не заметили недавних следов, оставленных мокасинами или башмаками. Тропа вилась меж темных стволов старых сосен, уводя нас в полумрак, царивший под сенью ветвей, заставляя нас невольно задумываться о том, свидетелями каких событий пришлось стать этим древним склонами, и что за люди, возможно, когда-то жили и умирали здесь задолго до нас.

Очень многими своими познаниями иы были обязаны Сакиму, ученому из далекой Азии, и Саким верил в то, что он уже жил в этом мире в своих прежних жизнях.

У нас при себе были большие луки, сделанные на английский манер, так как отец и еще кое-кто из наших людей знали, что лук порой может оказаться незаменим. С его помощью удавалось экономить порох и патроны. К тому же охота с луком была бесшумной, и тогда уже не приходилось опасаться за то, что горное эхо может быть услышано врагом.

Какими пустынными были эти погруженные в безмолвие холмы! С какой готовностью эхо подхватывало любое слово, сказанное человеком, как будто сама земля просила человека позаботиться о ней, готовая взамен одарить его благодатью урожая.

В то время, как мы обозревали холмы, над которыми постепенно сгущались сумерки, я увидел, как в небо взлетела птица с красным оперением, словно это была частичка заходящего солнца, вслед за которой вспорхнула целая стайка из примерно дюжины таких же птиц, которые быстро исчезли из виду.

- Это плохой знак, - сказал Тенако. - Прольется кровь.

- Но не наша, - мрачно отозвался Янс. - Это будет кровь сестренки Темперанс, котору они украли.

- Так ты ее помнишь? - спросил я.

- А то как же, прелестное дитя. По-моему, ей должно быть лет десять, а может и все одиннадцать. Добрая, ласковая девочка, легкая, словно ветерок. Она первой из них изо всех приняла меня - первой после Темперанс, разумеется.

- А ту вторую девчонку ты знаешь?

- Да уж... она уже почти совсем взрослая барышня! Подумать только! Такая серьезная, молчаливая, словно не от мира сего. - Он взглянул на меня. - Уж не знаю, на самом ли деле она ведьма или нет, но уверен, что тебе, Кин, она приглянулась бы.

- Я не верю в ведьм.

- Ничего, вот увидишь ее и поверишь. Есть в ней что-то необычное. Она не такая, как все: всегда невозмутимая и замкнутая в себе. А уж как посмотрит на тебя своими глазищами, так душа в пятки уходит, и начинает казаться, что она видит тебя насквозь и даже может прочитать свои мысли. Этакая дикарка.

Тут он совершенно неожиданно усмехнулся.

- Парни сторонятся ее. Она умеет хорошо шить, неплохо прядет, короче все бы не плохо, но вот только глядит она на них безо всякого интереса. И вообще, она просто красавица, а они при встрече с ней теряют дар речи.

Ночью мы оставили гореть костер, на котором готовили еду и отправились дальше, а затем, отъехав на некоторое расстояние от того места, остановились для ночлега, но только на этот раз костра не разводили, а спать легли среди зарослей и на некотором расстоянии друг от друга, чтобы в случае чего не оказаться в плену сразу всей компанией.

Дни шли своим чередом, и вот уже несколько ночей раз за разом к небу поднимался дымок нашего костра. Позади оставались следы и холодные пепелища потухших костров, а мы все ехали вперед, зная, что времени осталось слишком мало и что в конце пути нам предстоит встреча с пекотами.

Нам уже приходилось воевать и с другими индейцами, но только это племя во многом отличалось от других, успев прославиться своей кровожадностью и жестокостью. И все же мужчине не дано в такой момент думать о смерти; он попросту пытается сделать то, что должно быть сделано. Итак, похищены наши женщины, и это женщины из нашей семьи (ведь Янс был мужем Темперанс).

Мои мысли были обращены к той, другой. Молчаливой девушке, одиноко стоявшей на ветру. Мне показалось, что Янс как-то странно смотрел на меня, когда говорил о ней.

На нас была одежда, сшитая из оленьей кожи, широкополые шляпы и мокасины, какие носят индейцы, потому что лучшей обуви для лесных походов желать не приходилось, и к тому же мы уже довольно долго затягивали с возвращением на берег Гремучего ручья. В нашем поселении был человек, который умел шить башмаки, но на наш взгляд они не слишком подходят для того, чтобы отправляться в них в лес.

Человек в мокасинах может почувствовать, что на земле валяется сухая ветка, которая может хрустнуть у него под ногами еще до того, как он наступит на нее; в скалах он может чувствовать под ногами каждый камешек, а если потребуется, может даже цепляться за уступы пальцами ног. К тому же каждый из нас умел шить мокасины не хуже индейцев, что было немаловажно, так как они быстро изнашивались.

Каждый вечер мы засыпали Тенако вопросами о том, как живут в Плимуте, но он знал об этом очень мало. Он, конечно, бывал там, но большую часто времени он проводил с белыми людьми на мысе Анны или же в каком-нибудь из дальних поселений или хозяйств.

Его народ, индейцы-массачусет, считались миролюбивым племенем. До того, как в этих краях появилось первое белое поселение, здесь разразилась чудовищная эпидемия чумы, унесшая жизни многих из их племени и оставившая их совершенно беззащитными перед лицом их заклятых врагов - индейцами племени наррагансетов. Понимая, что земли их пядь за пядью будут неминуемо в конце концов завоеванны наррагансетами, а само племя попросту вымрет, вождь племени Танако сам пришел к белым людям и пригласил их прийти и поселиться на землях своего племени, отдав им лучшие территории вдоль границы с землями этих самых наррагансетов.

Над землей стояла тихая, ясная ночь, когда мы наконец достигли окраин поселения, состоявшего всего из нескольких хижин.

- Покажи мне их дом, - сказал я Тенако. - Я поговорю с ними.

Он указал мне на дом. Это была внушительная с виду постройка с массивными стенами.

- Дом сложен из камня, - заметил Янс. - В Англии ее отец был каменщиком.

- Присматривай за мной, но сам не высовавыйся. Не хватало еще, чтобы на тебя снова надели колодки. - Тут меня посетила еще одна мысль, и я вновь обернулся к индейцу. - Слушай, Тенако, а кто-нибудь еще в поселении знал, что Пенни послали за нами?

В ответ он лишь недоуменно пожал плечами.

Присев на корточки, мы следили за домами. Лошади были оставлены на лугу за деревьями.

Все тихо. Все вокруг словно замерло. Вообще-то, не было ничего хорошего в том, чтобы ночью бродить между этих домов, особенно когда на тебе штаны и рубаха из оленьей кожи, в точности такие, какие носят индейцы, но уж никак не белый человек. Что ж, придется рискнуть.

- Я пошел, - уходя, бросил я.

Дом семейства Пенни походил скорее на военное укрепление, а несколько выступающий карниз был выложен таким образом, чтобы оттуда можно было давать отпор индейцам, если они только попытаются прорваться в дверям или окнам или же вообще попробуют поджечь дом. Здесь же в случае опасности могли бы укрыться и другие.