Луис Ламур - Ситка

- Кто знает? Может быть, ее продадут, но наверняка не Англии. Вероятно, Соединенным Штатам.

Жан снова разжег свою погасшую трубку.

- Думаю, это можно провернуть, если вести переговоры осторожно. Но это будет нелегко. Огромное количество американцев считает Аляску "бросовой землей", которая не стоит ни цента.

Парусник приближался, медленно борясь с сильным течением и ветром. Они наблюдали за кораблем, в то время как день постепенно исчезал, как далекий дым. Скоро наступят сумерки.

- Вы никогда не были женаты, Жан. Интересно, почему?

Он немного развернул своего жеребца.

- Очень долго я не мог найти девушку, которая бы мне нравилась, а теперь, когда я нашел ее, она оказалась замужем за другим человеком.

- Но ведь есть другие, Жан. Знаете, вы очень привлекательны.

- О, я знал девушек... редко.

- Вы потеряете свободу, а человек, подобный вам, должен быть свободен, чтобы летать высоко и далеко, как орел. Жена может связать вас по рукам и ногам.

Возможно. Возможно также, что брак окажется не таким уж страшным делом. Я всю жизнь был одинок, не знал настоящего дома. Если хотите найти человека, который будет любить дом, ищите того, у которого его никогда не было.

- Я думала, мужчина всегда стремиться к свободе. Наверное, для мужчины, познавшего свободу, тяжело расставаться с ней.

Он смотрел на корабль.

- Тяжело? С хорошей женщиной любой мужчина устроится достаточно легко. О, конечно! Он будет смотреть вслед пролетающим на юг гусям, или, возможно, как-то ночью он проснется, и, лежа рядом с женой, начнет вспоминать звуки индейских барабанов, или прибой на скалистом берегу, или как звонят колокола в церви... но он останется.

- Почему?

Корабль теперь убирал паруса, осторожно приближаясь к проливу, потому что не одно прекрасное судно нашло себе могилу в Золотых воротах.

- Потому что он... примет свою судьбу, наверное. Он будет думать о необозримом мире, но не променяет его на дом.

- Но это не для вас. По-моему, вы не останетесь.

- Со мной легче всего, Елена. Я никогда не знал дома, и даже недостатки будут казаться мне достоинствами. Что же касается любви, то кто же от нее отказывается? Ведь это счастье - любить и быть любимым.

- Я думаю, Жан, вы найдете то, чего хотите.

- Найду ли, Елена?

Океан стал темнее. Последние краски дня неохотно растворялись в темноте.

- Нам лучше вернуться.

Развернув лошадей, они оставили позади океан. Жеребец Жана требовательно тянул поводья, готовый нестись вперед. Кобыла Елены пошла галопом, а затем обе лошади помчались. По коричнево-красному склону холма, все еще окрашенному в розовый цвет заходящего солнца, холма, похожего на перевернутую медную миску, холма, все время менявшего свои очертания под стучащими копытами несущихся лошадей. Смеясь, они спустились по длинному пологому склону, а за ними струился затихающий смех. Внезапно они обогнули поворот, перед ними раскинулся город и столб дыма, поднимавшийся от порта. Жан резко остановил жеребца, поднявшись в стременах.

- Это моя пшеница, Елена, - сказал он. - Они жгут мою пшеницу. Горит склад и все, что в нем находится.

Он дал шпоры жеребцу. Тот взвился одним скачком, и Жан с Еленой бок о бок помчались в город и ворвались на пустынные улицы. Топот копыт эхом отзывался от домов и громом разносился по улицам, на который из-за пожара почти не было народа.Елена оказалась великолепной наездницей. Обогнув угол, он заметил отблески пляшущего пламени на ее раскрасневшихся щеках и полураскрытых губах, а потом они снова скакали по обезлюдевшим улицам. Когда они въехали на причал, Жан понял, что пожар не случаен, что это организованная кем-то попытка уничтожить его пшеницу.

Группы людей с ведрами лили воду на соседние здания, а две цепочки людей передавали ведра от залива к горящему зданию. Около причала работала помпа одного пожарного экипажа, другой находился на улице за складом, однако Жан сразу увидел, что пожар потушить не удастся.

Спрыгнув с облепленного пеной жеребца, он протиснулся сквозь толпу и увидел капитана Хатчиса, старающегося перекричать треск пламени и сказать что-то Бену Турку. Рядом вовсю работали ведрами Ларсен и Нобл.

- Там кто-нибудь остался?

- Нет... слава Богу.

Рев огня почти заглушил ответ, и Жан беспомощно смотрел, как сгорает его пшеница, как черный дым застилает небо и струится по заливу, окутывая черным облаком молчаливый корабль, затем откатывается, открывая застывший на якоре, словно ошеломленный зрелищем корабль.

Ветра почти не было. В противном случае, выгорел бы весь порт, и ничто не спасло бы Сидней-таун или всю целую города, начиная от Кларкс-пойнт. Но ветра не было. Был только треск языков пламени и черный дым над черным заливом.

Его первым желанием было найти Зинновия и разделаться с ним, но это ни к чему не приведет, лишь закроет перед ним все двери в Русскую Америку. Ответом была пшеница. Зинновий явно хотел помешать импорту зерна в Ситку, но доставка зерна, была тем ключом, который откроет перед Жаном северные земли. Уставившись на огонь, он начал думать.

Саттер тоже выращивал пшеницу, но сейчас закрома у него пусты. Как насчет Орегона? В тех плодородных долинах поселилось много фермеров, они наверняка выращивают хлеб. Несмотря на то, что Орегон был значительно ближе к Калифорнии, чем Гавайи, новости оттуда приходили гораздо реже, тем не менее это был шанс. Поселенцы Орегона - более серьезные люди, чем большинство калифорнийцев.

Там будет пшеница, там должна быть пшеница.

Жан быстро распихал толпу в поисках Барни Коля. Когда он нашел его, тот стоял вместе с новым вторым помощником.

- Завтра вечером, - сказал Жан. - Вы отплываете завтра вечером.

- Без груза?

- У Фицпатрика есть груз до Портленда, он уже месяц ищет корабль. Не знаю, как вам это удастся, но загрузитесь и отплывайте завтра в пять пополудни.

- Сделаем, если надо, - сказал Коль. - Черт побери, я готов был отправиться на Аляску. Совсем готов.

- Мы пойдем на Аляску... но вначале вы встретите меня в Портленде.

Орегон... Жан смотрел, как рушится стена склада, увидел, как поднялись языки пламени и клубы дыма, увидел огненный шар горящего зерна. Вверх посыпались искры. Не стоит об этом думать. Что сделано, то сделано.

Он быстро подошел к жеребцу и прыгнул в седло.

- Елена, - он повернул жеребца, - я отвезу вас домой. Передайте графу Ротчеву, что он получит пшеницу в Ситке, как и было обещано. Передайте, пусть не беспокоится.

- Но каким образом?

- Оставьте это мне. - Они шагом вели лошадей от места пожара. - Жаль, что не знаю, увижу ли вас снова. Жаль...

- Мне тоже, - просто сказала она. - О, Жан, это правда, это правда!

У двери особняка на Ринкон Хилл он помог ей спуститься с седла и посмотрел вслед мальчику, уводящему лошадь. Какое-то мгновение они стояли вместе перед пустыми глазницами темного дома. Он слышал ее дыхание, ощущал слабый запах духов, которыми она пользовалась и которые он никогда не забудет. Не сговариваясь, они посмотрели на красное сияние умирающего пожара.