Михаил Гаспаров - Капитолийская волчица. Рим до цезарей

Сами боги, казалось, хотели испытать волю Рима к власти. Рим выдержал испытание ценою двух самопожертвований. Этими героями стали Курций и Деций.

Было землетрясение. На римской площади треснула земля и раскрылась бездонная пропасть. Сенат приказал каждому из граждан бросить туда горсть земли. Это не помогло. Гадатели объявили, что в пропасть надо бросить то, что в Риме ценнее всего. Народ толпился над расселиной и спорил, что в Риме самое ценное. К толпе подъехал молодой воин на богато убранном коне; его звали Марк Курций. Ему объяснили, в чем дело.

— О чем спорить? — сказал он. — Есть ли в Риме что дороже, чем доблесть его сыновей?

И, пришпорив коня, он бросился в черную пропасть. Расселина сомкнулась над ним, осталась лишь небольшая трещина в земле. Ее обнесли оградой и называли с этих пор Курциевым колодцем.

Второе самопожертвование было в бою. Шла война с латинами. Римским консулам явился в видении могучий муж и возвестил:

— Одни потеряют войско, другие — полководца.

Консулами были Торкват и Деций. Они совершили жертвоприношение; гадатели сказали, что жертва Торквата угоднее богам.

— Значит, я сам буду своей жертвой, — сказал Деций.

Жрец надел на него тогу с красной каймой. Деций закрыл голову, стал ногами на копье и произнес слова клятвы:

— Янус, Юпитер, Марс, Квирин, Беллона, Лары и вы все, боги чужие и отечественные, небесные и подземные, вам молюсь я о победе, вам я приношу в жертву себя и вражеское войско.

Он вскочил на коня, бросился в гущу врагов и упал, покрытый ранами. За ним устремилось все римское войско. Победа осталась за римлянами.

Слово «иго» употребляется только в переносном значении — тягость, гнет, между тем у него есть и прямое значение — ярмо, деревянный хомут на рабочий скот. А в латинском языке у него было и третье значение: два копья, воткнутых в землю, и третье на них перекладиной. «Пройти под игом» означало высшую меру унижения для побежденного войска: без оружия, в одних рубахах воины поодиночке, пригибаясь, проходили меж трех копий, осыпаемые насмешками победителей.

Римлянам пришлось испытать это унижение в 321 г. до н. э. в войне с самнитами. Те заманили римское войско в Кавдинское ущелье, узкую долину меж высокими холмами, и загородили ему вход и выход — борьба была безнадежна. Консулы отправили послов объявить о сдаче. Самниты сами не ожидали такой победы. Их вождь Понтий спросил совета у своего дряхлого отца, что делать с захваченными римлянами.

— Римляне умеют мстить за поражения, — сказал старик. — Поэтому или всех отпусти, или всех перебей: в первом случае они не захотят мстить, во втором — не смогут.

Понтий погрузился в раздумья.

— Нет, — сказал он, — первого я не хочу, второго не могу: отпустить их безнаказанными не позволяет долг, перебить их не позволяет честь.

Он приказал римскому войску сдать оружие и пройти под игом. Двадцать тысяч воинов с консулами во главе прошли меж трех копий и потащились безоружно, полунагие по дороге в Рим. В город они вошли темной ночью и попрятались в домах. Консулы явились в сенат и сложили с себя должность.

— Пусть кавдинский позор ляжет только на нас, — сказали они сенату. — Объявите, что мы не имели права заключать такой договор, и выдайте нас самнитам.

Сенату это понравилось. Консулы и их помощники, присягавшие на верность договору, были отправлены к самнитам. Понтий гордо отказался их принять.

— Если Рим считает договор несостоявшимся, — сказал он, — пусть войско вернется в Кавдинское ущелье, и начнем переговоры сначала.

Война возобновилась и продолжалась с перерывами тридцать лет. Самнитов поддерживали и этруски, и галлы, и горцы северной Италии. Но враги действовали разобщенно, и война закончилась победой Рима. Крепя свою власть, Рим заключал отдельные договоры с каждым из побежденных племен и городов: с одними более почетные, с другими более унизительные. После этого взаимная зависть и недоверие уже никогда не позволяли им объединиться против Рима. Такая политика называлась (и называется до сих пор): «Разделяй и властвуй».

Итак, война была без подвигов, будничная, медленная, упорная: из времен легенды мы вступаем во времена истории. Воспользуемся этой передышкой, чтобы немного отвлечься от истории римских войн и побед.

Римляне позднейших времен, когда в Рим стекалась роскошь со всего мира, любили с умилением вспоминать, в какой простоте жили их предки.

Самым знаменитым примером древней простоты считался Цинциннат. Это был старый знатный патриций, известный полководец, бывший консул. Но всем его имуществом был кусок земли — около десятины — возле Тибра. Его он обрабатывал собственными руками. В 456 г. до н. э. в трудную минуту для государства сенат назначил его диктатором — высшим и полновластным правителем республики сроком на полгода. Сенатский посланник застал Цинцинната в поле, за сохой, полуголого, покрытого пылью. Услышав, что к нему есть дело от сената, Цинциннат остановился, выпрямился и кликнул жену подать ему сенаторскую тогу. Умыв лицо и надев тогу, он спокойно выслушал весть о своем высоком назначении, повернулся и пошел в город. На следующий день он уже выступал с войском в поход, на второй разбил врага, через неделю праздновал триумф, а через десять дней, сделав все для римского народа, сложил диктаторский сан и вернулся к своей сохе.

Потомки придумали сложную историю, чтобы объяснить, почему у знатного патриция была только десятина земли. Говорили, что у Цинцинната был сын Кезон, заносчивый и дерзкий; однажды в драке он убил юношу-плебея и должен был сесть в тюрьму. По просьбе старого Цинцинната десять граждан поручились за него в 3000 монет каждый, и Кезона оставили до суда на свободе. Но он тотчас бежал из Рима. Трибуны потребовали залога; десять заступников неумолимо взыскали эти 30 000 монет с отца преступника. Тогда-то и пришлось Цинциннату распродать все свое имущество и остаться лишь с маленьким наделом. А Кезон через год будто бы вернулся в Рим с отрядом изгнанников, чтобы устроить государственный переворот в пользу патрициев: он захватил Капитолий, но был выбит оттуда и погиб.

Вряд ли нужна такая история, чтобы объяснить бедность Цинцинната. Земли у римлян в ту пору было мало, семьи большие, наделы мелкие. Такие мелкие, что их подчас нельзя уже было больше делить. Был, например, в Риме знатный род Элиев, и шестнадцать Элиев жили в одном доме и сообща владели одним клочком земли: римляне говорили, что этому наделу нужно было меньше работников, чем у него было хозяев.

Марк Курий Дентат, победитель самнитов, сидел у очага и варил репу, когда к нему явились самнитские послы просить мира. Они принесли богатые подарки. Курий их не взял. Он сказал: