Александр Мелихов - Биробиджан - земля обетованная

Гораздо большее развитие безработицы среди еврейских рабочих и служащих, чем среди прочих, объясняется двумя причинами. Во-первых, еврейские рабочие в гораздо большей мере сосредоточены в отсталых ремеслах, где процент безработных особенно высок в силу конкуренции фабрики и унаследованной от царизма чрезмерной искусственной скученности трудящихся в ремесленно-торговых городках и местечках Белоруссии и Украины. Во-вторых, еврейские служащие на Украине, в Белоруссии и РСФСР при сокращении штатов и рационализации аппарата, как показывает результат, подвергались увольнениям и встречали затруднений в новом приискании работы значительно больше, чем служащие украинцы, великороссы и т. д.

Гораздо большее развитие безработицы среди еврейских рабочих и служащих в сравнении с остальным пролетариатом страны; устойчиво-безнадежное состояние безработицы в силу самого состояния некоторых отраслей ремесла и курса на нерасширение служебного аппарата; отсутствие мер по вовлечению обученных технически или культурно рук в нуждающуюся в них промышленность географически других районов СССР; невозможность существовавшей до революции эмиграции за границу для получения там занятия в промышленности — эти четыре причины создали совершенно новое, экономически реакционное, но вполне понятное явление в советской хозяйственной действительности. Именно, в наш век индустриализации начался отлив индустриального еврейского населения СССР в сельское хозяйство , началось „распромышливание“, деиндустриализация части советского пролетариата и кустарей-ремесленников.

Дело перехода значительной части городского еврейского населения СССР к занятию сельским хозяйством постепенно, вообще говоря, все более прочно становится на ноги. Многих с самого начала смущал вопрос: насколько такое явление, как переход горожан к занятию земледелием и животноводством, вообще лежит по линии исторического прогресса. До сих пор экономическое развитие сопровождалось обычно отливом населения из деревни в города, индустриализацией страны, а не аграризацией.

Как общее правило, это верно и для современного Союза ССР — его путь на ряд лет вперед есть именно путь роста индустриализации. Однако в отдельных частях громадной страны и для отдельных групп населения может одновременно наблюдаться переход новых слоев к земледелию, не нарушая этим общей картины. Лишь бы речь шла о таких группах, переход которых к земледелию означал бы движение вперед от доиндустриальных форм экономики, а не возврат назад от индустрии к сельскому хозяйству.

Когда в 1918–1920 гг. — вследствие разорения страны контрреволюционными мятежами и частичной потери в связи с этим сырьевых и топливных источников — фабрично-заводские рабочие Москвы и Ленинграда уходили в деревню, это было реакционным в хозяйственном отношении событием, проявлением развала. Когда же в 1928 г. к земледелию переходит кочевое население Казахстана (бывшей Киргизии) — никому не придет в голову видеть в этом политику, противоречащую линии на индустриализацию СССР.

Но одной рукой воспитывать новые индустриальные кадры (ценой немалых затрат), в то же время другой рукой окрестьянивая часть уже наличных индустриальных кадров (тоже не без заметных затрат на это странное занятие) — таково одно из противоречий и проявлений недостатка плановости советской действительности. Когда к земледелию переходит общественно-бесполезный мелкий торговец, вытесняемый кооперацией, и другие деклассирующиеся непроизводительные элементы — это хозяйственно прогрессивно. Но когда к земледелию стремится перейти, не видя другого выхода, обученный промышленному мастерству ремесленник или ремесленный рабочий, то для нашей страны с ее недостатком промышленной культуры — это неразумная растрата накопленного у нас уже капитала промышленных навыков и опыта.

(Ларин совершенно прав с экономической точки зрения и совершенно не прав с точки зрения пропагандистской: евреи, работающие на земле, порождают некий поэтический образ, который не порождается работой в промышленности, ибо только земледелие в России овеяно поэтической грезой. — А.М.)

Остается еще остановиться на вопросе об удельном весе еврейских классовых групп в соответственных классовых группировках страны в целом.

Относительно рабочих и служащих относящиеся сюда данные уже приведены. Составляя во всем населении страны менее 2 процентов и в городском населении 8,3 процента, евреи среди несельскохозяйственных рабочих составляют менее 3 процентов (точнее 2,7 процента) и среди служащих почти ровно 8 процентов.

Доля евреев в сельскохозяйственном населении совершенно ничтожна и не достигает сейчас даже полных 0,2 процента.

Кустарей и ремесленников всех национальностей во всех поселениях городского типа СССР, как не имеющих рабочих, так и нанимающих рабочих по данным ЦСУ в 1926/27 г. имелось всего менее 560 тысяч человек. А евреев кустарей и ремесленников имеется (по данным переписи 16 декабря 1926 г.) около 216 тысяч человек. Значит, на евреев, составляющих лишь около 8 процентов городского населения СССР, приходится около сорока процентов всех городских кустарей и ремесленников. При этом по данным ЦСУ целых 93 процента кустарей и ремесленников вовсе не имеют наемных рабочих.

Что касается частных торговцев (включая выбирающих патенты промышленных предпринимателей), то по всему СССР, в городах и деревнях вместе, в 1926/27 г. по тем же данным ЦСУ их имелось 634 тысячи человек. А среди евреев (по данным переписи 16 декабря 1926 г.) торговцев оказывается 125 тысяч человек. Торговцы как все вообще, так и еврейские в частности размещаются в городах и деревнях, причем и у тех, и у других на города приходится значительно более половины. На долю евреев, составляющих 2 процента населения страны, приходится таким образом почти 20 процентов всех торговцев страны (в частности, по переписи 16 декабря 1926 г. — по Белоруссии — 90 процентов, по Украине — 66 процентов, по Москве — 15 процентов). Это сопоставление особенно ярко показывает далеко еще не изжитую ненормальность нынешней социальной структуры еврейского населения СССР.

Наконец, что касается „прочих“ (кроме военных), то из таблиц ЦСУ сюда попадают из несельскохозяйственного населения, во-первых, 170 тысяч человек „трудящихся не по найму“ не из числа кустарей, а во-вторых, 1200 тысяч человек разных групп фактически буржуазного и мелкобуржуазного характера: живущие доходом от своих домовладений и аренды домов, комиссионеры и рантье, лица „свободных профессий“ (преимущественно духовенство), лица „с неопределенным источником нетрудового дохода“ и деклассированные. У евреев на все эти группы приходится около 106 тысяч человек, что по отношению к общей величине в 1370 тысяч человек дает почти 8 процентов, т. е. весьма близко к проценту евреев во всем населении поселений городского типа (по СССР в среднем 8,3 процента).