Питер Хизер - Падение Римской империи

Мы не знаем наверняка, почему Авзоний не отправил Симмаху экземпляр «Мозеллы», но я рискну высказать предположение. Во время своего пребывания на рейнской границе Симмах несколько раз произносил перед императором и двором речи, фрагменты трех из которых сохранились в одной дошедшей до нас в поврежденном виде рукописи с текстом его речей. Эти отрывки представляют нам интересную картину воззрений Симмаха нато, как в Риме смотрели на приграничные земли у Рейна. В первой речи он резюмирует: «Если ты хочешь постичь словесность, говорит Цицерон, то для изучения греческого нужно ехать в Афины, а не в Ливию, а латинского — в Рим, а не на Сицилию». Или еще более обобщенно: «Отправляясь на Восток к своему непобедимому брату [Валенту], ты [Валентиниан] быстро преодолеваешь путь по полуварварским берегам непокорного Рейна… ты возвращаешься к старым средствам, когда империя создавалась силою оружия».

Для Симмаха Рим был центром римской цивилизации, квинтэссенцией которой являлся латинский язык, и «полуварварским» приграничным провинциям надлежало защищать его любою ценой. Легко представить себе, как при дворе Валентиниана восприняли молодого заносчивого сенатора, который приехал на север читать лекцию о том, как они служат римскому духу. Очень вероятно, что Авзоний не отправил Симмаху экземпляр «Мозеллы» в пику манере, усвоенной последним в год его пребывания на границе. Трир и его окрестности не были «полуварварскими», как это изображал Симмах, но являли собой царство подлинной римской цивилизации. Особо обращает на себя внимание, что Авзоний сравнивает виллы на берегах Мозеля с виллами на курорте в Байи — Симмах постоянно останавливается на том, насколько ему по сердцу один из его домов там {43} 43 Пользуясь указателем слов к сочинениям Симмаха (Lomanto, 1983), я нашел в них двадцать упоминаний о Байи и связанных с ними удовольствиях. . Его похвалы прелестям Байи должны были задевать обитателей Трира. Если Авзоний решил сыграть с ним шутку, когда тот благополучно отбыл в Рим, то этот пассаж мог выглядеть обвинением Симмаха и других важных персон, чьи имена не раз встречались в его разговорах, в потворстве своим слабостям в духе греков.

Неудивительно, что Авзоний не отправил Симмаху свою поэму. У него были на руках все козыри, и все, что мог сделать Симмах в ответ, прочитав наконец поэму, так это немного поиронизировать:

«Никогда бы я не поверил чудесам, которые поведываешь ты об истоке и течении Мозеллы, если бы не знал, что ты не умеешь лгать — даже в стихах… Я не раз бывал в твоем застолье и дивился выставленной тобой снеди… но не видел таких рыбных пород ни разу. Если не было их на блюдах, то когда же появились они в стихах?» (Symmach. Epist. I. 14).

Если оставить в стороне вопрос о рыбах, «Мозелла» Авзония показала, каковы настроения треверской аудитории, и соответствующие награды не замедлили последовать. Комитство Симмаха ненадолго поставило его выше Авзония. Однако «комит третьего класса» красиво звучало, но наделе мало что давало, а вскоре после опубликования «Мозеллы» ее автор стал комитом и квестором. Квесторы были чиновниками правового ведомства первого класса и занимали положение, соответствовавшее положению комита первого класса. Затем, после смерти Валентиниана в 375 г., императором стал старший ученик Авзония Грациан, и семья поэта воспользовалась возможностями непотизма до такой степени, что это превосходит всякое воображение. Сам Авзоний стал префектом претория (первым министром) Галлии, а впоследствии Галлии, Италии и Африки (необычное сочетание). Одновременно его сын занял пост первого министра в Галлии, а затем первого министра в Италии; его отца, уже достигшего девяностолетнего возраста, назначили на должность первого министра в Иллирике (Западные Балканы), а его зятя — заместителем первого министра в Македонии, племянника — главой императорского казначейства. Такое очевидное сосредоточение власти в руках семьи невозможно было предсказать в 371 г., но искусно проводимая в «Мозелле» линия оказалась достаточной, чтобы убедить Симмаха, что ему стоит умерить свой сарказм. Его письмо с выражением жалобы заканчивалось похвалой стихам, а за этим посланием последовало немало других, более дружественных. Авзоний обладал слишком важными и полезными для Симмаха связями при дворе, чтобы воротить нос и ссориться из-за нескольких рыб.

Сенатская миссия Симмаха и обмен литературными текстами, которым она завершилась, показывают нам, таким образом, корни тех изменений, которые произошли в римском мире за 400 лет со времен Юлия Цезаря. Повсюду активное усвоение римских ценностей делало из провинциалов настоящих римлян. В этом историческом феномене отразился подлинный дух империи. Первоначально завоеванные и подчиненные легионами, местные народы продолжали строить римские города и виллы и жить жизнью римлян в собственных общинах. Это произошло не за один день, тем не менее относительно быстро (в течение двух — четырех поколений), если говорить об империи, история которой продолжалась 450 лет. Следует подчеркнуть, что новые подданные вместе с прочим усваивали и общеизвестные достоинства латинского языка. Не только немногие из богатейших людей посещали занятия в образовательных учреждениях метрополии — их можно сравнить с индийскими князьями в Итоне или представителями азиатской элиты в Гарварде или Массачусетс ком технологическом институте, — точные копии таких заведений создавались в провинциях. Со временем их преподаватели становились знатоками такого уровня, что, как в случае с Авзонием, провинциалы могли наставлять людей из метрополии.

Этот изумительный прогресс изменил того, кто подразумевался под римлянином. Ведь одна и та же политическая культура, стиль жизни и система ценностей установились более или менее на огромной территории от Адрианова вала до Евфрата, и ее обитатели по закону являлись римлянами. «Римляне» представляли собой теперь не узко понимаемый этноним, а целостную культурную общность, доступ в которую был теоретически открыт любому. Отсюда вытекает наиболее важное следствие того, что империя удалась: новые римляне, став таковыми, оказывались вынуждены утверждать свое право на участие в политической жизни, чтобы обрести блага, которые давала доля власти в таком огромном государстве. Еще в 69 г. {44} 44 Имеется в виду восстание Юлия Цивилиса. — Примеч. пер . вспыхнуло большое восстание в Галлии, одной из причин которого явилось осознание новой идентичности. Восстание потерпело поражение, однако к IV в. баланс сил изменился. В Трире Симмаху недвусмысленно дали понять, что «лучшей частью человечества» является не только сенат, но и цивилизованные римляне по всей империи.