Карл Клаузевиц - 1812 год

Если, несмотря на превосходство сил противника, еще можно было решиться выпустить из рук и вывести из состава боевого порядка корпус 2 500 коней, то надо было по возможности удостовериться в том, что полезное его применение обеспечено. Генерал Уваров, конечно, должен был атаковать более слабую или равную по силе конницу противника; это вытекало из общей задачи, данной ему; но ведь можно было предвидеть, что он наткнется и на неприятельскую пехоту, а при стремлении произвести серьезное действие - и на значительную массу пехоты с артиллерией. А ведь хорошо известно, что происходит, когда один род оружия должен сражаться с двумя родами оружия. Правда, у генерала Уварова было 12 орудий конной артиллерии, но что это значило при массе артиллерии, введенной в дело в этом сражении. Итак, мы хотим сказать, что надлежало вменить в обязанность генералу Уварову атаковать решительно все, что бы ему не встретилось на пути, и при этом поставить себе задачей не столько победоносный бой, сколько привлечение на себя значительной массы неприятельских войск, дабы помешать их участию в наступлении противника; при этих условиях, если бы даже бой для самого генерала Уварова сложился невыгодно, то все же он имел оправдание. Подобное поручение всегда бывает тяжким, а честное выполнение его требует большей самоотверженности и воодушевления. Но нельзя ожидать, чтобы генерал, не получивший категорического приказа, стал бы действовать в таком направлении; напротив, следуя общему правилу, он скорее будет стремиться к удачному бою и избегать столкновения в невыгодных условиях.

Решение относительно этой диверсии было принято между 8 и 9 часами утра. Сражение находилось еще в первой стадии своего развития. Не было никакой возможности предвидеть в какой-либо мере его конечный исход; еще предстоял длинный день в 12 часов, а при настойчивости и силе характера противника можно было до последнего мгновения ожидать от него все новых и новых усилий. Имелось полное основание сказать: "не хвались днем, пока не наступит вечер". Диверсия, произведенная 2 500 коней, никоим образом не могла бы изменить общее течение такого сражения, в котором принимает участие армия в составе 130 000 человек; самое большее - она могла вызвать частичную и переходящую задержку в выполнении плана противника, может быть, в большей или меньшей степени поразить его. Если бы это ошеломление наступило в тот момент, когда и без того решение уже назрело и когда при всеобщем утомлении обеих сторон каждый новый толчок сам по себе становится все более эффективным, то можно было бы надеяться достигнуть чего-нибудь этой диверсией. Но ранним утром неприятель, очевидно, имея достаточно времени для противодействия значительными силами этому разрозненному наступлению, смог бы наголову разбить генерала Уварова и затем вернуться к выполнению своего основного плана.

Ниже мы поговорим о тех наступательных действиях, которые русские, безусловно, могли применить в этом оборонительном для них сражении, а теперь последуем за генералом Уваровым в его предприятии.

Он переправился через Колочу вброд выше Старого; затем свернул налево и взял направление на Бородино, причем ему, однако, пришлось заметно принять вправо из-за нескольких болотистых ручьев, впадающих в Колочу. Слева от него была деревня Бородино, в которой прочно засели войска вице-короля, впереди его протекал по узкой, но топкой луговине вышеупомянутый ручей. По сию сторону ручья стояли несколько полков неприятельской кавалерии и густая масса пехоты, состоявшая из полка или батальона в сильном составе. Французская кавалерия тотчас же отступила через плотину, которая пересекает ручей приблизительно в 2 000 шагов от Бородино; пехота же имела смелость остаться на этой стороне ручья и построиться в каре тылом к плотине. Генерал Уваров велел атаковать это каре.

Напрасно автор указывал на то, что сперва следует это каре обстрелять конной батареей; русские офицеры полагали, что тогда противник отступит, и его не удастся захватить в плен. Итак, лейб-гусарский полк был выдвинут и брошен на каре. Он произвел три безуспешных атаки. Итальянцы сохранили спокойствие и порядок и хладнокровно открыли огонь; гусары, как это обычно имеет место при таком поведении пехоты, приблизившись на 30 шагов к каре, поворачивали обратно и уходили из-под обстрела. Генерал Уваров приостановил эти неудачные попытки и приказал батарее сняться с передков; при первом же выстреле неприятель начал отходить через дефиле. На этом и закончилось все дело.

Само селение Бородино атаковать кавалерией было невозможно; через ручей можно было перейти только по плотине. По ту сторону видно было, как в холмистой местности, поросшей кустарником, от 4 000 до 5 000 человек пехоты построены несколькими массами, за которыми находилась неприятельская кавалерия. В селении Бородино виднелось несколько сильных колонн, а за центром французской армии, позади боевого фронта, совершенно спокойно стояли большие массы войска, - по-видимому, гвардия. Генерал Платов со своими 2 000 казаков находился на расстоянии четверти часа от Уварова и разведывал переправу через топкий ручей.

К моменту прибытия генерала Уварова в указанный ему район прошло еще несколько часов ожесточеннейшего боя; русские начали рассматривать обстановку иными глазами, чем утром между 8 и 9 часами. Они заметили, что исполин только теперь всей своей тяжестью обрушился па них и что в конце концов им его не осилить. Корпуса Багговута и Остермана, стоявшие без дела на правом крыле, уже были брошены на поддержку левого фланга и центра; гвардия также направила часть своих сил в бой. Таким образом, русские резервы начали сильно таять, между тем как французская гвардия силою приблизительно в 20 000 человек неподвижно стояла густыми колоннами, как черная грозовая туча. Таким образом, русские не могли помышлять о каких-либо других наступательных действиях, кроме порученных генералу Уварову.

На этого генерала теперь были боязливо обращены все взоры, и один за другим приезжали адъютант, офицер генерального штаба и флигель-адъютант императора, чтобы посмотреть, нельзя ли что-нибудь здесь предпринять. Если мы не ошибаемся, то на одно мгновение появился здесь сам полковник Толь, более определенно припоминаем мы генерал-лейтенанта графа Ожаровского. Все возвращались в полном убеждении, что Уваров ничего сделать не может. Во-первых, не легко было кавалерии переправиться под неприятельским огнем через ручей, а во-вторых, по ту сторону виднелось столько войск, образовавших свободные резервы, что отряду в 2 500 коней было невозможно достигнуть такого успеха, который воздействовал бы на ход всего сражения.