Николай Морозов - АЗИАТСКИЕ ХРИСТЫ

Ну, неужели вы сами, читатель, не видите нелепость этой попытки объяснить устную передачу целой ведийской литературы от учителя к ученику без всяких книг в продолжение двух тысячелетий? Поверить этому так же смешно, как тому, если б кто сказал, что ранее, чем получить право на богослужение, каждый браман был обязан обежать сто раз вокруг земного шара. Все эти измышления — только детские попытки браманов объяснить европейским ученым, каким образом сохранилась у них вся эта литература без наличия повсюду распространенных и известных между собою копий каждого сочинения?

Сначала выдумали легенду, будто бы брамины их скрывают, а затем когда после многовекового сожительства произошло взаимное сближение и браминские дети стали получать воспитание в европейских университетах, объяснение это стало невозможным, и потому была придумана для браманов сверхъестественная (виртуозная по словам Шантепи) память, которая у них тоже не обнаруживается ни в одной из европейских школ. Отсюда ясно, что вся индусская литература есть недавно составленные и потому находимые обычно униками сборники современного индийского фольклора, который составители апокрифировали в древность, чтоб придать больше значения. С этой точки зрения мы и разберем их дальнейшие особенности.

Главный бог псевдо-ново-ведийского периода был, — говорят нам, — Праджарата, т.е. Прежде-Патер. Он служит олицетворением творческой силы, а другой бог Висвакарман значит «Вседелающий». Первый в одной из песен веды прославляется как золотое яйцо (Хираниагарба Брам), он тот, кто вначале был единственным устроителем вселенной, — тот, который укрепил небо и землю, который дарует жизнь и силу, перед которым преклоняются все существа, даже и самые боги. Море и горы вещают о его величии, страны света это его руки; он есть единый бог, бог всех богов.

Подобное же величие и единство присущи и демиургу Висвакарману, который произошел из вод и теперь возвышается над всем миром и всеми богами и эти последние существуют только его бытием. По своему существу он неведом и неисчерпаем, вроде Христа.

Но высочайшим божеством браманизма, первородным принципом бытия является Брама. Брама (т.е. слово) возведен был постепенно на степень божества. Мы можем шаг за шагом проследить процесс перехода Брамы-Слова в высшее божество. Сначала ему поклоняются в образе солнца; потом он возводится в сан бога и приравнивается к богу отцу Праджа-пути, затем снова возвращается уже выше его и становится абсолютным, самодовлеющим мировым принципом. Как бог, Брама является в мужском образе и находится в супружестве с богиней Сарасвати (Св. царица). Проявляясь же в форме высшего метафизического принципа, он переходит за пределы личности и опять становится вполне абстрактным понятием «Творческим Словом».

Полное изложение этих мыслей мы находим в философских сочинениях Веды Упанишадах, т.е. в «тайных заседаниях». Из множества упанишад, которые несмотря на свое множество, как будто почти все открыты в одном экземпляре, заслуживают особенно быть названными: Ката, Чандогия и Брад-Араниака. Все они, в том виде, в каком мы их имеем, относятся к довольно позднему периоду. Нет никакого сомнения в том, что философия, изложенная в этих сочинениях, не исключительное создание браминов; многие данные свидетельствуют о том, что она также результат теоретической деятельности и военной касты. Цари Индии, по-видимому, оказали не малые заслуги в деле развития ведийской мудрости; часто они изображаются спорщиками, которые приводят брамана в замешательство, но еще охотнее дают ему тысячу коров за удачное разрешение вопроса. Ставится, например, вопрос: «что такое «Он», который был сначала и который есть все?» Есть ли он «то» или «это». Ответ гласит: «Он» есть дух (атман по-санскритски, то же, что и дыхание, воздух), но этот «воздух» или дух следует разуметь не в смысле психической души, а в смысле внутреннего, жизненного принципа. Атем этот бесконечен, вечен и неизменяем, не имеет никаких определяющих качеств, стоит выше всякого определения и непостижим. Одним словом, «он не есть ни то и не это». Он не говорит словами, не думает мыслями, не смотрит глазами, не слушает ушами и не дышит дыханием. «Это — начало», удалившее от себя всякое зло, никогда не стареющееся и не умирающее, никогда не чувствующее ни печали, ни голода, ни жажды, его-то и надо стремиться познать; подобно тому, как кусок соли есть только сплоченная вкусовая масса, так же и эта сущность является сплоченной массой познания. Но как бы усиленно ни старались представить Атем совершенно абстрактным, тем не менее нередко встречается и чисто материалистическое определение — образны язык упанишад часто тождественен с атомистическим учением, может быть, благодаря созвучию слов «атман» и «атомный»? Так, — говорят нам, — семена в смокве состоят из мельчайших невидимых его зернышек. Часто описывается он также в виде эфира, или вода является космическим принципом. Подобно тому, как вода проникает во все вещи и властвует над всем; из него произошел весь свет; но кроме того, происхождение вещей часто приписывают первобытному «Ничто» — утверждение, которое многие считают не имеющим смысла. Это первобытное несуществующее стремится получить бытие и становится или духовным, или тонким материальным принципом, как, например, вода, из которого через продолжающееся стремление, или через искупление и жертвоприношение происходит все большее число существ, часто путем совокупления с созданным самим же Атемом женским принципом. Создание мира постоянно представляется как эманация Атема; оно истекает из него, как паутина из паука, как искра из огня; и так как все вещи произошли от него, то все они в нем и, так сказать, им и существуют. Из этого следует, что человек по своей сущности тождествен Атману. Если мировая душа есть Атман, в таком случае и человек носит в себе Атмана, так как в нем есть самосознание. Если мировая душа — личность, то она живет в сердце человека в образе маленького духа, ростом с мизинец, или в глазу, в виде маленького человечка. Если это эфир, в таком случае он вездесущ и невидимо присутствует в сердце, величиной меньше рисового зерна, или даже самого маленького зернышка, но больше земли, неба и всех миров.

Задача человека заключается в стремлении познать эту тождественность: «Я есмь Брама!». Кто познал это, тот преодолеет смерть, — смерть над ним не властна; он достигает полного возраста жизни и становится одним из этих божеств. Сверх того, познание это дает высшее блаженство: «Тот, кто это нашел и познал, тот участвует всюду и во всех наслаждениях, так что благоденствие самих богов не может быть приравнено к блаженству высшего познания». Для достижения этого состояния надо до такой степени погрузиться в созерцание, чтобы все сознание слилось в одну идею. Оно есть сновидение, или скорее такой сон, во время которого человек чужд всяких желаний и не видит никаких грез. Погруженный в это временное угасание сознания, человек ближе всего приближается к абсолютному.