Иван Ле - Хмельницкий (Книга первая)

- Хороший у тебя отец, Богдан. Береги его всей силой своей молодости!

- Что случилось? - забеспокоился Богдан.

- Он тебе все расскажет, прощай...

Максим взял из рук казака свой пояс с саблей, туго затянулся, воткнул сбоку два пистоля, люльку и легко вскочил в седло.

5

Более двухсот вооруженных казаков выставил чигиринский подстароста, получив приказ Даниловича направиться в Бар, чтобы там присоединиться к войскам и ополчению. Он взял с собой и сына, несмотря на протесты и слезы Матрены.

- Затоскует он здесь и погибнет, Матрена. Должен увезти...

В душе Михайло Хмельницкий питал надежду встретиться в войске со своим старым хозяином - вельможей Жолкевским. И эта встреча, мечтал слуга Короны, наверное, решит дальнейшую судьбу его образованного сына.

Богдан обрадовался предложению отца ехать с ним. Проезжая через Киев, он непременно наведается в Свято-Иорданскую обитель.

И что же? Только еще больше разбередит незажившую сердечную рану. Как сильно чувство первой любви и какую боль причиняют сердцу неожиданные, страшные удары судьбы!

С разрешения отца он выехал в сопровождении двух казаков на день раньше. А почувствовав полную свободу, сразу преобразился. Вернулась прежняя сила, появилось желание сразиться со своим злейшим врагом, стал шутить с сопровождавшими его казаками. От Корсуня Богдан направился в Терехтемиров, к переправе через Днепр. Ему захотелось встретиться в Переяславе с Якимом Сомко, увидеть маленькую Ганну...

"Маленькую? - неожиданно пришла ему в голову мысль... - Ведь прошло уже... Сколько же теперь ей лет?" Переправившись через Днепр, он торопился до заката солнца приехать к Сомко. Нетрудно было установить, что этой "маленькой Ганнусе", может, теперь уже около двадцати лет. Как бы эта голубоглазая девушка не заставила сильнее забиться его раненое сердце, подумал Богдан.

И уже на улице, пересекавшей площадь, где когда-то находились магазины Сомко, хотел было свернуть на киевский шлях. Наверное, и свернул бы, навсегда распрощавшись с трогательными воспоминаниями о приятной встрече в доме Сомко...

- Доброй вам дороги, пан Богдан! - услышал он позади себя и вздрогнул, точно пойманный на месте преступления.

- Пан Яким?.. - Богдан вмиг соскочил с коня, передав поводья казаку. Пан Яким, Яким!.. - взволнованно повторял он, едва не захлебываясь от нахлынувших чувств.

Они взялись за руки и отступили на шаг, чтобы лучше разглядеть друг друга. Яким теперь очень походил на своего отца, старого купца Семена Сомко. Такие же подстриженные под горшок волосы на голове и густые, опущенные книзу рыжеватые усы. Огрубели и когда-то нежные, но такие же, как у отца, толстые губы. Только давно зарубцевавшийся шрам на виске делал выражение его лица несколько иным, чем у отца. И этот шрам ярко воскресил в памяти прошлое, такое хорошее, золотое прошлое, когда сердце еще не знало ни забот, ни печали.

- Ну что же, пан Яким?.. Как там поживает ваша хозяйка Ганнуся? Наверное, и не узнаю ее теперь, - растроганный встречей, спросил Богдан.

А Яким опустил руку, носком постола ковырнул корешок козельца, росшего под тыном. И, не глядя на Богдана, совсем упавшим голосом произнес:

- Ганнуся?.. Наша Ганнуся на троицу замуж вышла за одного нашего собрата по торговому делу. Молодица уже наша Ганнуся, Богдан.

- Как же это так, пан Яким? Почему я... мог бы и на свадьбу... - чуть слышно пролепетал Богдан, подыскивая слова и сетуя на свою судьбу, что ведет с ним такую жестокую игру. Ганнуся - молодица, чья-то жена... Маленькая, маленькая, хрупкая сиротка, которую тогда хотелось спрятать у себя за пазухой и согреть теплом своего пылкого сердца. Молодица... Тогда прощай, пан Яким, спешу в Киев, а потом в Бар, - произнес Богдан с такой серьезностью, что Сомко даже отступил, давая ему проход. Но тут же опомнился.

- Ну нет, еще рано прощаться, - запротестовал он. - Где это видано... Такой гость! Бар и войско никуда не денутся. Не отпущу! Голову под копыта коню подложу - езжай, Богдан... А это видел? - Яким потрогал рукой шрам на виске. - На всю жизнь печать нашей кровной дружбы! Зайди же ради бога и ради памяти о нашем сближении там... - махнул рукой куда-то в сторону и сказал строго: - Прошу пана Богдана зайти ко мне в дом и заночевать. У меня - жена Олена-переяславка, двое деток...

- А... сестру пригласишь, пускай и с мужем?.. - понизив голос, сказал Богдан.

- Если он дома... В Нежин вчера собирался поехать, на ярмарку, с нашим Григорием. А Ганнусю приглашу, конечно, мы с ней ладно живем, по-родственному. Но она только что куда-то со двора ушла. Как только вернется - позову. О, да вот и она - легка на помине. Ганна, а угадай, кто к нам приехал?

На противоположной стороне улицы остановилась пышная, как созревший плод черешни, молодица. На голове у нее был переяславский бархатный зеленый чепец, а на розовой шее нити красных бус. Запаска плотно обтягивала ее фигуру, а свободно спадавшая с высокой груди вышитая сорочка зашевелилась, когда женщина стала быстро пересекать улицу.

- Брат Богдан? - И зарделась, опустив свои голубые глаза. Полные щеки с ямочками вспыхнули огнем и сразу же побледнели. Молодица отвернулась, вытирая рукой навернувшиеся на глаза слезы.

- Вишь как обрадовалась Ганна, - отозвался Яким. - Да что с тобой, сестра? Богдан заночует у нас. Первым долгом о тебе спросил.

А Богдану казалось, что он, подхваченный ураганным ветром, несется в какие-то дебри, теряя способность соображать. И в потоке нахлынувших желаний преобладало одно: чтобы это была... пускай даже и замужняя, в чепце и в плотно облегающей запаске... Христина. Увидел между нитями красных бус крестик, точно такой, как бросил в море на кафском берегу.

- Ганнуся, с коротенькими косичками, с прижмуренным глазом, Ганнуся!.. - наконец произнес Богдан. - Что это ты, от радости или от горя, сестричка, давай хоть поздороваемся...

- Давай!.. - Она неожиданно повернулась и, заплаканная, поцеловала Богдана пылающими, такими же, как и у брата, пухлыми губами. - Вот это тебе, братец, и ответ. Как знает пан Богдан, так пусть и расценит мои слезы. Они текли у меня еще с давних пор, но никто их не видел. Так пусть пан Богдан почувствует их соленую радость... хотя бы от такой запоздалой встречи. Так пошли, Яким, хоть к тебе - я одна дома, без мужа...

И повела Богдана во двор Сомко.

6

Богдан, охваченный тревогой и приятными воспоминаниями, грустя и радуясь одновременно, ехал вместе с казаками чигиринской сотни отца. Они направлялись по наказу старосты, кажется, не то в Бар, не то в Замостье, Богдану было все равно. Перед его глазами стояло пылающее лицо Ганнуси, обрадовавшейся встрече с ним. На устах юноши и в его сердце еще горел горячий поцелуй, которым она наградила его на улице в присутствии старшего брата.