Иван Ле - Хмельницкий (Книга третья)

Карпо подскочил к кричавшему казаку и выхватил у него грамоту. "Все-таки кумушка перехитрила, передала!" - мелькнуло в голове.

Следом за Карпом люди бросились к воротам. Но полковник Нечай властным взмахом руки остановил их, пропуская в открытые ворота своего джуру.

- Какие ляхи? Где они? - допрашивал он казака. - Что ты болтаешь, казаче, опомнись!.. Ведь в Ворошиловке на посту сотник Шпаченко.

- Они гнались за мной! На льду мой конь провалился, а они пошли в обход Красного!..

В корчме умолкли музыканты. Еще один джура стоял уже возле ворот с оседланным конем. Казак сбивчиво докладывал Нечаю:

- Я наскочил в лесу на гусара - он какую-то грамоту развернул, собирался, проклятый, читать. А я и напал на него, - вижу, ворованная... Отнял ее, да и оружие заодно. Хотел было зарубить его, но он признался: грамоту царя, говорит, московского выкрал! Игноцием назвался. Вот и пожалел я его. А он, паскуда, сбил меня с дороги, к своим привел. Они же... Орина моя, пан полковник, в снегу, как среди кровавых роз.

- Ляхи в Красном! - крикнул какой-то всадник, несясь через площадь.

И вместе с этим возгласом на окраине села вспыхнула первая хата, оттуда же доносились и крики ворвавшейся конницы. В Красном поднялся лай собак и крики взывавших о помощи людей.

- Тебе бы, Карпо, быть брацлавским полковником, а но простым казаком!.. - бросил Нечай. - Ну, кумушка моя милая, на хмелю или на человеческой крови ты сварила это питье?..

Кто-то крикнул, прерывая полковника:

- Бежим, Нечай, ляхи в местечке!

- Бежать без боя?..

Как стоял без шапки, с обнаженной саблей, так и вскочил на коня. Какое-то мгновение будто колебался, думая, с чего начать.

Вспыхнуло еще несколько хат, грозные зарева осветили ночное небо. На озаренную багровым светом площадь выскочили несколько всадников из конницы Ланцкоронского. С противоположной стороны навстречу им неслись точно ураган казаки, предупрежденные джурой Нечая. Они-то и вывели полковника из задумчивости. Настал и его час! Крикнул, трогаясь с места:

- Карпо, друг, скачи к гетману в Чигирин, передай - шляхта изменила! А Нечай никогда еще не бежал от врага!..

30

Данило Нечай выскочил за ворота. В зареве пожара казаки увидели своего полковника. Его буланый конь будто горел ярким пламенем. Расстегнутый, без шапки мчался Данило Нечай. Он не поднимал сабли, а держал ее сбоку, перебросив через шею коня слева. От ураганного ветра или от гнева на щеках у полковника блестели слезы. Или, может быть, это от сабельного шрама на щеке отражался огонь из его глаз?..

Легкая конница Ланцкоронского с криком скакала по улице, не успев развернуться на площади. На нее и обрушился Нечай со своими казаками.

- Принимай гостей, Иван! - крикнул полковник брату, выскочившему из-за церкви с брацлавской сотней.

С огородов, с улиц двинулись жолнеры и гусары. Уверенные в том, что застигнут в Красном перепившихся казаков, они не ожидали такого внезапного отпора. Первые из них, словно скошенные молнией, падали под ударами казачьих сабель. А сзади напирали другие, обдавало жаром пылающих крестьянских хат. Бряцанье сабель, ржанье одичавших в бою коней заглушали стоны умирающих.

Вот один конь поднялся на дыбы и сбросил неосмотрительного всадника. В глазах животного горел дикий ужас. Конь загребал ногами воздух, словно защищаясь от страшного нашествия, и упал, сбитый другим конем, затоптанный десятками подкованных копыт.

Казак оперся спиной о тын. В одной руке он держал обломок сабли, а в другой - обрывок ляхского знамени. Как он тут оказался и что творится вокруг - не мог понять. Хотел идти, споткнулся и мертвым повалился на еще шевелившиеся тела. В воздухе сверкали сабли разъяренных всадников, а на утоптанном снегу лишь стоны и смерть.

Казаки по трупам мчались за своим полковником. Никто не ждал конца сражения, своих узнавали чутьем. А шляхтичи по старой привычке дико орали:

- За пана круля!.. За матку боску Ченстоховску!..

Казаки же только скрежетали зубами, сражаясь один против пятерых. Они знали, за что сражались: за собственную жизнь, за свободу страны! Некогда было кричать в такой безумной схватке. Разумнее молчать, когда враг вопит, скорее узнаешь его.

Гусары остановились. Первый, что бросился бежать, перед тем как его зарубил Нечай, успел еще крикнуть:

- Пропали, Езус-Мария!..

Он таки пропал, но заставил других подумать о спасении своей души. Казаки теснили врага, заменив упавших в бою свежими силами. Полковник Нечай отчаянно рубился, окруженный вражеской конницей, появляясь в самых опасных местах. Будучи один без шапки, он выделялся среди других, бросался в глаза и своим и врагам. По лицу и рукам у него текла кровь из ран. Казаки видели, что Нечай сражается, и этого им было достаточно. Они, как львы, бросались следом за ним на вражескую конницу, выбивая ее с краснянской улицы.

Выскочив за мост, драгуны бросились отступать. Часть из них пустилась наутек по замерзшей реке, других же, несшихся по дороге, преследовали казаки, добивая отставших в глубоком снегу.

Приближалось утро. За мостом остановился Нечай, а за ним и его сотники, казаки. Они оглянулись на Красное - и их разгоряченные победой сердца похолодели от ужаса. Красное пылало со всех сторон, дым застилал горизонт, где должно было взойти солнце.

Снова поднялся невообразимый крик: отразили нападение только части вражеского войска, которое напало на Красное со стороны дороги, а остальные, воспользовавшись боем, окружили местечко.

Нечай окинул взглядом свой поредевший отряд сотников, казаков. И не видел, что от его бархатного жупана остались только забрызганные вражеской кровью клочья.

- Сотник Иван пал? - спросил у казаков.

- Пал, пан полковник...

- Проклятые шляхтичи!.. - простонал Нечай. - Сотникам Кривенко, Степко пробиться с полком через площадь к крепости. Ляхи перехитрили нас. А я разыщу брата среди погибших, потом догоню вас.

- Но, полковник, нет времени на поиски! Ляхи окружили село. Снова вернулись драгуны!

- Тут я полковник, а не ляхи! Сотники, приказываю: собрать казаков - и в крепость! Со мной пойдут только брацлавские сотни брата.

И Нечай снова погнал своего окровавленного коня. Тот несколько раз спотыкался о трупы, а все-таки выскочил на площадь. Там в луже крови, среди трупов, Нечай увидел своего брата Ивана. Он поднимался на четвереньках и снова падал. Лицо у него было посечено, правая рука отрублена, глаза заплыли кровью.

- Иван! - вскрикнул полковник.

- О брат, избавь меня от страданий! Мне теперь все равно. Прошу, казаки!.. Отрубите мне голову... О боже! - стонал Иван.

Данило Нечай на какое-то мгновение окаменел. Вокруг них сжималось кольцо смерти, ляхи вот-вот отрежут путь к крепости. А голос брата - это голос крови, которая текла из смертельных ран Ивана. За церковью, возле корчмы, на улицах казаки Григория Кривенко уже завязали бой с жолнерами Пясочинского. Краснянский сотник сражался, защищая улицу, чтобы удержать дорогу к отступлению Нечая с казаками в замок. Гусары завернули драгунов обратно и мчались прямо по трупам своих. С боковых улиц, со дворов прозвучали выстрелы.