Фаина Гримберг - Рюриковичи или семисотлетие «вечных» вопросов

Как же обстоят дела с образованием в современной домонгольским Рюриковичам Европе?

Латиница уже заявила себя как наиболее универсальный для создания и развития «массовой» культуры, «мирской», «светской» культуры алфавит. Но, сразу подчеркнем, Русь Рюриковичей не контактирует именно с теми европейскими регионами, где уже начал формироваться на основе интенсивного развития «светской» письменной культуры будущий «западноевропейский» менталитет; то самое будущее «общекультурное пространство», которое впоследствии (очень скоро) не даст интегрироваться в него азиатским мигрантам («выходцам из ада» — «тартарам»). В этом «общекультурном пространстве» не будет «свободных» от влияния мирской письменной культуры «провалов», заполненных культурой устной, языческой, толерантной по-язычески и потому сравнительно легко приемлющей, интегрирующей мигрантов; но пока сложение «монголизированной» Руси и «османизированного» Балканского полуострова — еще впереди. Пока мы лишь подчеркнем, что Русь Рюриковичей не контактирует с наиболее значимыми для развития будущего «общеевропейского культурного менталитета» регионами, то есть с итальянскими северными городами-коммунами и с югом Франции, с Провансом… В чем причины отсутствия подобных контактов? Здесь, вероятно, действует не только фактор географической удаленности, но и то, что «на страже» невозникновения подобных контактов бдительно стоит Византия с ее политиками и духовенством. Византия всячески стремится удержать в сфере своего влияния славяноязычные территории. В ход идет даже любопытный филологический казус: разработка особого алфавита на основе греческой алфавитной системы и попытка как бы наложить на славянские языки некую «сетку» грамматики средневекового греческого литературного языка. В полной мере эта «операция» удалась лишь на Руси Рюриковичей. Византии удалось изолировать Русь Рюриковичей от «латинских влияний» не только посредством внедрения «константинопольского христианства», но и посредством особого, «изолятного» алфавита, о чем мы еще будем говорить…

В отношении образованности сама Византия, сумевшая навязать себя Рюриковичам в качестве «образца», в качестве некой «модели культурного развития», представляет собой явно кризисный регион. Античные традиции «всеобщей мирской грамотности» постепенно затухали на Балканском полуострове, «передвигаясь» на юг Европы и далее в Европу. «Императорский интеллектуал» наподобие Анны Комнины, делался фигурой все более нехарактерной. Затухали традиции «светской литературы». Чтение и письмо все более сосредотачивались в руках духовенства, уходили в монастыри; «прикладная чиновническая грамотность» оставалась уделом сравнительно небольшой прослойки…

В «доступных» для Рюриковичей европейских регионах, на «собственно Западе и севере Европы», письменная культура — еще в начале своего развития; «скальдическая», «пиршественная» поэзия устного бытования еще только начинает вытесняться сочинениями «ученых хронистов» (но именно благодаря их «ученым записям», уцелеют многие проявления «народной» устной традиции). Многие сочинения еще пишутся на латыни, многие европейские языки еще не обрели «своего письма» на латинице… Но благодаря большей светскости, «обмирщенности» даже этих начальных письменных форм, до нас дошли достаточно значительные фрагменты устных европейских эпосов… На Руси Рюриковичей картина складывалась совершенно иная. Византийское духовенство и воспитанное им собственно русское духовенство относилось к «мирским» устным жанрам крайне нетерпимо, что, впрочем, вполне логично: ведь это были не просто «песни и сказки», но «проводники» ненавистной языческой идеологии… На Русь Рюриковичей попало именно «константинопольское», так называемое греко-восточное христианство, по своей «идеологической наполненности» близкое воззрениям позднеантичных иудейских сект; то есть ко всем проявлениям «мирской», «тварной» жизни относившееся нетерпимо и с презрением (отсюда и негативное отношение к женщине, к «мирской любви», разумеется, мало способствующее развитию «светской литературы»)… Поэтому мы не имеем ранних записей образцов древнерусского фольклора. Фактически возможно говорить об элементах фольклора лишь в сочинениях XVII–XVIII веков… Но работа русских фольклористов второй половины XIX уже века выявляет любопытную картину интенсивного влияния на русские фольклорные жанры гонимых и «полуподпольных» в самой Византии таких жанров «светской литературы», как «народный роман», в основе которого — традиции позднеантичной греческой и латинской прозы. Например, в известном собрании сказок, собранных и обработанных Афанасьевым, элементы собственно славянского фольклора вытеснены и потеснены многочисленными элементами «народной подпольной византийской литературы». Например, можно заметить элементы «Повести об Исминии и Исмине», «Повести о Дросилле и Харикле», хотя ранние переводы этих произведений на древнерусский язык неизвестны, да и греческих оригиналов мало сохранилось. Сильно ощущается влияние зафиксированного в средневековом переводе «романа» (имеются разные его греческие варианты) о богатыре Василисе Дигенисе Акрите — «Девгениево деяние»… Из собственно славянских фольклорных персонажей, пожалуй, действует в русских сказках одна лишь Баба Яга. Все персонажи сказок носят греческие имена. Интересно, например, что греческое «красавица-царица» — ομορφοβασιλισσα («оморфовасилиса») превратилось в записанных поздних текстах русских сказок в известную Василису Прекрасную… Конечно, это все давнее, еще от Руси Рюриковичей идущее… Но как же сильно должна была быть проникнута Русь Рюриковичей «греческими элементами», если в русских сказках удержалось даже то, что и в самой Византии подвергалось гонениям… Трагическая «византийская нота» русской истории… От византийцев — религия, вера, и трагическая мечта о воплощении «нового Рима», и трагическая же обреченность воплощать этот желанный, чаемый «новый Рим» в форме «азиатской империи»…

Но… вернемся к нашим проблемам образования. Итак, мы видим, что Русь Рюриковичей — не в самом лучшем положении. С одной стороны — византийская опека, с другой — северная Европа, сама еще только начавшая свое «письменное развитие»… И, надо сразу отметить, что в этих, «доступных» Рюриковичам регионах чтение и письмо фактически целиком и полностью в руках духовенства. Если в Византии имеется прослойка «светских» чиновников государственных, то, например, на Скандинавском полуострове подобной прослойки нет. Впрочем, северное духовенство — более «обмирщенное», но все же это — духовенство. Например, зачинатели датской, еще латиноязычной письменной традиции в XIII веке: епископ Абсалон, Андерс Сунессен; автор известных нам как первоисточник шекспировского «Гамлета» «Деяний датчан» («Gesta Danorum») Саксон Длинный по прозванию Грамматик, королевский исповедник, — все это духовные лица… Сами представители феодальной знати — конунги, князья, короли, графы — еще не пишут и не читают. Да и, учитывая все, о чем мы сказали выше, зачем им… И, кажется, нет никаких оснований предполагать, будто Рюриковичи составляли приятное исключение… Нет, совершенно ясно, что и на Руси Рюриковичей чтение и письмо сосредоточены были в руках духовенства, причем это было духовенство византийской ориентации. В сущности, мы имеем два произведения, ориентированных несколько иначе. Это уже известное нам «Поучение» Владимира Мономаха и «Повесть об убиении Андрея Боголюбского», ориентированную скорее на традиционные приемы саг, но более свободную в изложении; фактически это первое произведение русской «светской» письменности; трудно предположить, чтобы автор не был духовным лицом, но излагал он живо и в достаточной степени свободно. Пользуясь его ярким описанием убийства, построил эпизод гибели князя одаренный Г. Блок (двоюродный брат поэта) в своей исторической повести «Московляне». Но надо признать, что картина, нарисованная древнерусским анонимом, ярче, живее изображения, созданного писателем нового времени…