Фаина Гримберг - Рюриковичи или семисотлетие «вечных» вопросов

Таким образом, ко времени смерти Ярослава-Феодора Андрею может быть от семнадцати до двадцати семи, примерно, лет. Обычно, в попытках определить возраст Александра и Андрея отталкиваются от возраста одного из младших сыновей Ярослава, это Василий, год его рождения указан в летописях — 1241, кто была его мать — не указывается. Обычно исходят из того, что Александр и Андрей были старшими сыновьями и, следовательно, могли родиться в первые годы брачной жизни своего отца… Но, как видим, никаких точных критериев здесь нет. Впрочем, определить даты жизненных событий других Рюриковичей не легче…

Смерть Ярослава-Феодора достаточно таинственна. Фактически он первый русский князь, изъявивший свою покорность Орде. Действительно ли он уже тогда лелеял планы начать борьбу с монголами — неясно. Во всяком случае, он был послан из Орды в Каракорум, в собственно монгольские земли. Плано Карпини пишет, что Ярослав «не получил должного почета»; он же предполагает, что Ярослав даже был отравлен матерью хана Гуюка, Туракиной, которая якобы грозилась отравить и сына Ярослава, Александра… Ярослав действительно умер на возвратном пути домой… Но все предположения об отравлении, сделанные Плано Карпини, выглядят достаточно странно. Вспомним, что не один Ярослав уже побывал в Орде. Когда ордынцам что-то не нравилось в поведении Рюриковичей, князей просто казнили; не было никакой нужды прибегать к таинственным отравлениям; Орда знала свою силу и не боялась Рюриковичей. Немолодой уже Ярослав, измученный дальней дорогой, мог умереть и без «помощи» яда…

После смерти Ярослава, великого князя Владимирского, на престол садится его младший брат Святослав-Гавриил. Кажется, все «по правилу». Летописи указывают, что Святослав наделил сыновей Ярослава в соответствии с личным распоряжением Ярослава. Если и было это завещательное распоряжение, то оно до нас не дошло. Более того, сыновья Ярослава тотчас выказали свое недовольство возвышением Святослава… Какими «правовыми основаниями» они руководствовались, нам неизвестно и понять трудно. Кажется, им уже было совершенно безразлично и «народное право» старшего в роду (Святослава-Гавриила) и складывающееся право старшего в семье, то есть старшего из сыновей одного отца. Они в борьбе за власть исходили из каких-то иных критериев, нам непонятных. Но совершенно ясно, что какими-то критериями они должны были руководствоваться, как-то должны были прокламировать свои права, декларировать… Каким уделом наделил Андрея Святослав, неизвестно; как неизвестно и то, был ли Андрей при жизни отца «посажен» на какое-либо княжение. Вероятно, нет. Возможно, он находился при отце в связи с намерениями последнего создать военный союз, скрепленный династическим браком… Вскоре после распоряжений Святослава мы застаем, согласно летописным известиям, следующую картину: Александр и Андрей едут в Орду, а Михаил Хоробрит сгоняет Святослава с владимирского стола и садится сам… Остается неясным, кто из братьев первым отправился в Орду. Как мы уже говорили, летописи не знают пиететного отношения к Александру. О чем может говорить упоминание того, что Александр поехал в Орду вслед за Андреем, «по брате»? Если Андрей поехал первым, если это действительно так и было, то почему он поехал первым?.. Все это очень странно… На чем Андрей мог основывать свои права? На том, что находился при отце во Владимире? Он располагал какими-либо распоряжениями отца? Но если сообщения о планах Ярослава верны, то Андрей и вовсе должен был покинуть северо-восточную Русь… И наконец, чего ожидали братья от Орды? Блюстителями каких прав должны были выступить ордынские правители? Каким образом ордынцы «регулировали» престолонаследие на Руси? Судя по конкретным результатам, они поступали очень просто: предоставляли преимущественные права тем князьям, которые умели с ними ладить, чье правление было выгодно Орде… И еще два вопроса? Если все-таки первым поехал Александр, значит, он не опасался никаких таинственных отравлений; или он желал показать, что в отличие от отца, он безоговорочно послушен будет новой власти? Если же Андрей поехал первым, то как это соотносится с его дальнейшим поведением? Или мы должны признать Андрея отличным дипломатом, который действовал очень логично: сначала добился того, что новая власть утвердила за ним великое княжение; затем, уже будучи великим князем и, соответственно, обладая определенными возможностями, начал подготовку к борьбе с этой же новой властью… И еще вопросы. Кого братья застали в Орде? Судя по свидетельствам, все же Батыя, а не его сына Сартака. На чьей стороне первоначально были ордынцы — Александра или Андрея?..

Во всяком случае те «проблемы», с которыми прибыли братья Ярославичи, не были решены в Сарае. Братья были отправлены в монгольские земли, в ставку великого хана всех монголов — в Каракорум. Какие сложные дипломатические ходы за всеми этими распоряжениями и действиями стояли, сегодня очень трудно, практически невозможно понять, хотя домысливать можно бесконечно… Дорога в Каракорум была долгая и трудная. Мы знаем ее по описаниям того же Плано Карпини, Рубрука и Андре Лонжюмо. Ехали братья вместе, или порознь, какие были их отношения; можно только гадать… Каракорум (Хара-Хорин) представлял собой даже и не город (даже в феодальном смысле), а именно ханскую ставку. Находилась эта ставка у восточного подножия Ханчайских гор в верхнем течении реки Орхон и включала в себя дворцовый комплекс и жилища знати и «обслуживающего персонала» — юрты и некоторое количество каменных домов, дворец был выстроен из гранита, кровли из полированной черепицы восходили уступами. Огромные изваяния — каменные черепахи — украшали подходы к дворцу. Одна из этих черепах и остатки дворцового комплекса сохранились до настоящего времени. В одно время с братьями Ярославичами находились в Каракоруме доминиканский монах Асцеллин, некий Мауро Орсини и посол французского короля Людовика IX, францисканский монах Андре Лонжюмо. До них побывали в Каракоруме Плано Карпини и Рубрук. Благодаря писаниям этих людей, мы довольно много знаем о ханской ставке, где обретались представители самых разных верований, извергали кумыс трубы серебряного фонтана, работали прекрасные мастера-ювелиры: киевлянин Козма и француз Гильом Буше, и была замужем за монгольским сановником парижанка Пакетта.

И в эту пестроту вписались и «русские принцы»… В частности, Андре Лонжюмо в «Хронике путешествий» приводит любопытный эпизод, с которым не мог не быть знаком Шекспир, любивший подобное занимательное чтение; тем более, что «Хроника» была переведена на английский язык… Так вот, любопытный эпизод из «Хроники» Лонжюмо: ханша беседовала с братьями в присутствии других гостей дворца и сановников. Братья не пользовались переводчиком, другие гости дворца к услугам переводчиков прибегали, не владея языком монголов (впрочем, это и не был один язык, а разные диалекты). Во время беседы Андрей Ярославич вдруг вырвал у одного из трубачей при троне его трубу и спросил ханшу, может ли она играть на этом инструменте; она отвечала, что нет; на что князь ей ответил, что на нем самом тем более играть нельзя… Интересно, что у Шекспира в известном эпизоде «Гамлета» не «флейта», а именно «recorder» — старинный инструмент наподобие трубы… О дальнейших отношениях братьев с правительницей Лонжюмо не сообщает и более о них не упоминает…