Сергей Борисов - Этюды в багровых тонах: катастрофы и люди

— Мы заставим его! — повысил голос Хубилай.

— Но у нас нет флота, — напомнил Ахмед.

Великий хан недовольно повел плечом:

— Корея давно служит нам, а там немало отменных мореходов. Кроме того, скоро падет и Южносунская империя. Мы получим выход к морю на юге, где сотни тысяч людей годами живут на джонках. И тогда мы выступим в новый поход!

— Они не посмеют! — воскликнул Токимун Ходзе. — А если осмелятся, поплатятся жизнями. — Пальцы сегуна побелели на рукоятке меча.

— Они осмелились, — тихо проговорил начальник стражи. — Мне донесли, что 900 кораблей с 40-тысячным войском вышли из портов Кореи и направились к острову Кюсю.

— Значит, они не стали ждать поражения Южных Сунов, — возвращая на лицо маску бесстрастия, более приличествующую сегуну, сказал Ходзё. — Это все меняет.

Правитель опустился на циновку и задумался. Ровно десять лет назад он изгнал из своей страны послов Хубилая. Он не казнил их, а просто выдворил, как неразумных щенков. Такое пренебрежительное отношение должно было показать ненасытному хану, сколь сильна Страна восходящего солнца, и тем вразумить его. Но все получилось совсем не так, как виделось сёгуну.

Великий хан Хубилай не отказался от планов подчинить Японию своей воле, более того, он даже не стал откладывать вторжение до тех пор, когда завоюет весь Китай. Правда, монголы и прежде не отличались терпением, но в окружении Хубилая, не доверявшего китайцам и не слишком прислушивавшегося к соплеменникам, было много иностранцев: узбеков, татар, персов, даже христиан из далекой загадочной Европы, — они должны были предостеречь его! Может, и предостерегали, но к ним не прислушались.

Неподвижный, словно изваяние, Токимун Ходзе сидел, положив ладони на колени и расставив локти. Он не знал, что делать.

…В начале ноября флот монголов подошел к островам Ики и Цусима. Ловя парусами легчайшие порывы ветра, корабли стали выстраиваться в линию. Заняло это довольно много времени, потому что китайские и корейские джонки, с их высоко поднятыми носом и кормой, с корпусами, обшитыми листами железа, поворотливостью не отличались. К тому же они были перегружены сверх всякой меры. В трюмах стояли лошади, лежали припасы, а палубы были черны от людей. Кроме того, здесь же были сложены части гигантских камнеметов.

На мачте богато изукрашенной джонки, где находился командующий флотом Лю, распустилось белое полотнище, и, приняв сигнал к атаке, к берегу устремились весельные лодки, на каждой из которых находилось до двадцати батору, что по-монгольски означает «храбрый». Это были самые лучшие, испытанные в сражениях, покрытые шрамами воины, которым обычно доверялась честь нанесения первого удара. Каждый батору был вооружен саблей, булавой, арканом, копьем с крюком, чтобы стаскивать всадников с лошадей, и, конечно же, луком.

Марко, Никколо и Моттео Поло вручают хану Хубилаю послание папы Римского. Миниатюра из средневековой рукописи

Когда лодки приблизились к берегу, в них полетели стрелы. Японцы тоже умели обращаться с луком, но до батору, достигших в этом деле совершенства, им было далеко. Нападающие продолжали грести, не обращая внимания на то, что то один, то другой из них падает на дно лодки или за борт со стрелой в груди.

Вот и берег. Батору прыгали в воду и, подняв над головой луки, брели к нему. Их невозможно было остановить. Они выбирались на камни, припадали на колено, пускали стрелу, вскакивали и бежали вперед. Японские воины были опрокинуты, сметены. Клинки монгольских сабель разваливали их до крестца. Кто-то пытался бежать, но его догоняли и пронзали копьями. Успевших сесть на коней стаскивали арканами и добивали на земле.

Пощады не было никому. Не только самураи и вооруженные крестьяне, все население островов было вырезано в течение одного дня. Женщины, дети, старики, бедняки, знать — монголы не разбирались. В этом походе им не нужны были рабы — на чем их перевозить? — значит, уничтожить всех поголовно! Людей сгоняли в здания, обкладывали стены рисовой соломой и поджигали; правителей островов изрубили саблями и бросили их кровавые останки псам. Ночь в тот день так и не наступила: зарева пожарищ отогнали темноту.

К утру с богатой добычей батору вернулись на джонки, после чего монгольский флот направился к бухте Хаката на острове Кюсю.

И вновь, послушные сигналу, лодки с батору ринулись к берегу. Но на сей раз удача отвернулась от монголов. Прибой разбивал лодки о камни. Большая глубина и отвесные скалы не позволяли сразу же броситься в атаку. Ценой огромных потерь батору смогли закрепиться на узкой полоске берега.

Через несколько часов они снова пошли вперед. Японцы дрогнули и стали отступать, оставляя раненых, которым нападавшие тут же отрубали головы. Ухватив отсеченные головы за волосы, воины Хубилая швыряли их за извилистые каменные стены, сложенные японцами в надежде помешать действиям вражеских всадников. Сейчас отчаянно отбивавшиеся самураи укрывались за этими стенами, моля небо быстрее опуститься в море. Им было известно, что монголы не любят сражаться в темноте.

Огненный диск коснулся воды и стал погружаться в нее. Стихли крики рвущихся вперед врагов. Монголы стали отходить к лодкам. Через несколько часов ни одного вражеского воина не было в бухте Хаката. Самураи, которых оставалось чуть более 100 человек, получили время на краткую передышку. Надо было подготовиться к бою и к неминуемой смерти завтра утром. Встретить смерть надлежало достойно…

Случилось чудо. Когда лучи солнца озарили водную гладь, японцы не поверили своим глазам — она была пустынна. Монгольский флот ушел.

В Ханбалыке, бывшем Яньцзине, который хан Хубилай сделал столицей монгольской империи вместо Карокорума, торжествовали победу.

Когда-то армия Чингисхана, преодолев Великую Китайскую стену, вторглась в Китай, опустошая города и подчиняя государство за государством. За 65 лет были покорены тангутское царство Си Ся, чжурчжэнская империя Цзин и империя киданей Ляо, государственное объединение Наньчжао в Юньнани и вот, наконец, пала Южносунская империя с ее последним оплотом — городом Хуанчжоу. Отныне весь Китай принадлежал великому хану Хубилаю, провозгласившему себя императором Ши-цзу и основателем новой династии — Юань.

Даже его недоброжелатели признавали, что Хубилай — прозорливый и умный правитель. Он сделал буддизм государственной религией и тем привлек на свою сторону служителей бесчисленных монастырей. Он продолжил строительство Большого канала, дабы соединить северную и центральную части Китая, и это дало работу десяткам тысяч людей. Он проявлял заботу о торговле, и по Великому шелковому пути вновь пошли караваны с товарами. По его приказу были сделаны продовольственные запасы на случай неурожая, что внушало уверенность в будущем. Наконец, он покровительствовал просвещению и искусствам, и поэты слагали песни во славу императора, восхваляя его мудрость и заботу о подданных.