Ирина Павлова - Механизм сталинской власти: становление и функционирование. 1917-1941

Были ли протесты на пленуме? Это еще один неясный вопрос. Первоисточником, в котором говорилось о выступлении на пленуме наркома здравоохранения СССР Г.Н. Каминского, является выступление Н.С. Хрущева на июльском 1953 г. пленуме ЦК, на котором рассматривалось дело Берии. Причем Хрущев не говорил о том, что это выступление произошло именно на июньском 1937 г. пленуме ЦК. Каминский, по свидетельству Хрущева, высказался против Берии, обвинив его в том, что он работал в контрразведке в Баку (на мусаватистскую разведку, которая в свою очередь была связана с английской разведкой, а Каминский в 1920–1921 гг. являлся секретарем ЦК КП(б) Азербайджана и председателем Бакинского Совета). Арестован Каминский был во время пленума, 25 июня. На следующий день появилось постановление пленума об исключении Каминского как не заслуживающего доверия из состава кандидатов в члены ЦК и из партии. Авторы примечаний к стенограмме июльского 1953 г. пленума ЦК, опубликованной в журнале «Известия ЦК КПСС», указывают, что, по косвенным данным (воспоминания, показания и т.п.), это выступление могло быть на вечернем заседании пленума 24 июня [1125]32. Сообщение Хрущева имело явно конъюнктурный заказ, чтобы окончательно «потопить» Берию, угрожавшего стать первым лицом в системе коммунистической власти после смерти Сталина. К тому же в 1937 г. на июньском пленуме Берия еще не был значительной фигурой и не занимал того места в верховном ареопаге, которое он занял в ноябре 1938 г. Только летом этого года он был переведен из Тбилиси в Москву. Так почему же Каминский направил свой протест именно против Берии, если этот факт в действительности имел место? Все последующие публикации пересказывают историю с Каминским именно со слов Хрущева, не добавляя к ним практически ничего нового.

Второе имя, с которым связывают протест на июньском пленуме ЦК 1937 г. – это И.А. Пятницкий. В этом случае первоисточником является краткий рассказ Л. Кагановича о пленуме, записанный его секретарем В. Губерманом в 1967 г. С его слов содержание рассказа тогда же было записано сыном Пятницкого Владимиром. 24 июня, на вечернем заседании пленума Пятницкий «высказался против физического уничтожения Бухарина и членов его группы; заявил, что за фракционную деятельность представителей правого блока достаточно исключить Бухарина и его соратников из партии и этим отстранить их от политической деятельности... Пятницкий выступил против предложения Сталина о предоставлении Ежову чрезвычайных полномочий и предложил, наоборот, усилить контроль за деятельностью НКВД и, в частности, за деятельностью Ежова» [1126]33. К этому отрывку также есть вопросы: почему Пятницкий, высказываясь по поводу Бухарина, проявил явную некомпетентность, так как Бухарин и Рыков уже были исключены из партии и арестованы во время февральско-мартовского пленума ЦК и никто тогда против не выступал. Что касается полномочий Ежова, то почему никто не только не возражал против них, а, наоборот, проявлял полное единодушие в оценке деятельности НКВД на февральско-мартовском пленуме ЦК в 1937 г.

На следующий день, согласно тому же источнику, Ежов предъявил Пятницкому обвинение как бывшему агенту царской охранки, но арестован он был только 7 июля [1127]34. В другом дошедшем до нас источнике – дневнике его жены Юлии имеется следующая запись, которая кажется более правдоподобной: «Приехала вечером. Пятницкого нашла в ванной. Узнала, что на Пленуме ему было выражено недоверие и высказано подозрение в причастии его к троцкизму. Сообщение делал Ежов. Пятницкий на вывод из ЦК не согласился, просил расследования и обвинение, предъявленное ему, отклонил. 28 июня не пошел на работу. Наступили тяжкие дни...» [1128]35.

Из воспоминаний А. Темкина о его встрече с Пятницким в Лефортовской тюрьме, которые он продиктовал Игорю Пятницкому 13 апреля 1963 г., известно следующее: «Пятницкий, говоря о Сталине, рассказал, что в партии имеются настроения устранить Сталина от руководства партией. Перед июньским Пленумом 1937 года состоялось совещание, где шла речь об этом, – «чашка чая», как он мне назвал, – с участием его, Каминского и Филатова... Сталин узнал об этой «чашке чая»...» [1129]36.

Этому сюжету не случайно уделено такое внимание, потому что он ярко демонстрирует те трудности, которые возникают при попытке восстановить реальный контекст событий того времени, а уж тем более понять мотивы действий «архитекторов» террора. Фактически бесспорно только то, что именно после июньского 1937 г. пленума ЦК принимается целая серия постановлений Политбюро, дававших органам НКВД карт-бланш на проведение массовых репрессий. Первым в этом ряду стоит постановление Политбюро «Об антисоветских элементах», принятое 2 июля 1937 г., через два дня после окончания пленума. Впервые это постановление было опубликовано в газете «Труд» 4 июня 1992 г., но заговорил о нем впервые Хрущев на июньском 1957 г. пленуме ЦК, зачитав текст этого постановления и обвинив в авторстве Кагановича, на что тот ответил: «Часто на закрытых заседаниях, которые проходили без присутствия секретаря, я записывал принимаемые решения под диктовку» [1130]37.

На основании постановления Политбюро от 2 июля 1937 г. был подготовлен текст шифротелеграммы, разосланной секретарям обкомов, крайкомов и ЦК компартий национальных республик. «Замечено, – говорилось в шифротелеграмме, – что большая часть бывших кулаков и уголовников, высланных одно время из разных областей в северные и сибирские районы, а потом, по истечении срока высылки, вернувшихся в свои области, являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений, как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых отраслях промышленности.

ЦК ВКП(б) предлагает всем секретарям областных и краевых организаций и всем областным, краевым и республиканским представителям НКВД взять на учет всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки, а остальные, менее активные, но все же враждебные элементы были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД.

ЦК ВКП(б) предлагает в пятидневный срок представить в ЦК состав троек, а также количество подлежащих расстрелу, равно как и количество подлежащих выселению» [1131]38.

Текст этой телеграммы был зашифрован не только по форме, но и по существу. В ней говорилось только о кулаках и об уголовниках, хотя само постановление называлось «Об антисоветских элементах». Однако замысел окончательной зачистки общества был столь грандиозным, что авторы телеграммы, отправленной на места, побоялись даже в зашифрованном виде возможности его широкой огласки. Само постановление Политбюро от 2 июля 1937 г. сразу же получило гриф «особая папка».