Ирина Павлова - Механизм сталинской власти: становление и функционирование. 1917-1941

Личный состав (тыс. человек) 1943 5572 297

Дивизии (расчетные) 136 312,5 230

Орудия и минометы (тыс. шт.) 55,8 117,6 211

Танки (тыс. шт.) 18,4 23,3 127

Боевые самолеты (тыс. шт.) 17,5 24,5 140

Некоторые российские историки уверенно рассуждают за Сталина, что он «меньше всего хотел нанести "упреждающий удар", поскольку после финской кампании имел ясное представление о низкой боевой мощи Красной Армии» [1325]61. Однако данные свидетельствуют об обратном. О неудачах в советско-финляндской войне Сталин, конечно, знал, но число погибших красноармейцев не имело для него особого значения. Главным для него являлось как раз вооружение Красной Армии. В этом смысле Сталин оценивал ее действия вполне нормально, о чем свидетельствует его выступление на совещании высшего командного состава РККА 14 апреля 1940 г.: «...наши войска хорошо поработали, разбили финнов и прижали финнов». В результате «наша армия стала крепкими обеими ногами на рельсы новой, настоящей советской современной армии» [1326]62. Для формирования такой оптимистической оценки немалое значение имел опыт Халхин-Гола, когда, по словам Г.К. Жукова, «японцы, видимо, не ожидали со стороны Красной Армии применения такой могучей техники» (500 советских самолетов против 300 японских и большое количество бронетанковых частей) [1327]63. Именно уверенностью в боевой мощи Красной Армии объясняется реакция Сталина на предисловие А.С. Ерусалимского к сочинениям Бисмарка, подготовленное в 1940 г. Историк позволил себе написать об исторической боязни немцев воевать на два фронта. В ответ на это Сталин заявил: «А зачем вы их (немцев) пугаете? Пусть попробуют» [1328]64. Буквально эту же фразу «пусть попробуют» он произнес в ответ на сообщение югославского посла о намерении Германии совершить агрессию против СССР на банкете по случаю подписания Договора о дружбе и ненападении между Советским Союзом и Югославией в ночь с 5 на 6 апреля 1941 г. [1329]65.

Не случайно и то, что в девятом (майском) номере журнала «Большевик» за 1941 год было опубликовано письмо Сталина членам Политбюро, в котором содержалась оценка известной статьи Ф. Энгельса «Внешняя политика русского царизма». Это письмо было написано 19 июля 1934 г., но тогда Сталин отложил его публикацию. Одним из основных недостатков статьи Ф. Энгельса он считал его критику внешней политики царской России: «Характеризуя завоевательную политику русского царизма, – писал Сталин, – и воздавая должное мерзостям этой политики, Энгельс объясняет ее не столько потребностью военно-феодально-купеческой верхушки России в выходах к морям, морских портах, в расширении внешней торговли и овладении стратегическими пунктами, сколько тем, что во главе внешней политики России стояла якобы всемогущая и очень талантливая шайка иностранных авантюристов, которой везло почему-то всегда и во всем, которой удивительным образом удавалось преодолевать все и всякие препятствия на пути к своей авантюристической цели, которая удивительно ловко надувала всех европейских правителей и добилась, наконец, того, что сделала Россию самым могучим в военном отношении государством.

Такая трактовка вопроса в устах Энгельса может показаться более чем невероятной, но она, к сожалению, факт» [1330]66.

В конце мая 1941 г. началась скрытая передислокация советских войск к западной границе, что свидетельствует о начале реализации замысла, заложенного в «Соображениях по плану стратегического развертывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками» по состоянию на 15 мая 1941 г. Сохранился ряд директив наркома обороны СССР С.К. Тимошенко и начальника Генштаба Красной Армии Г.К. Жукова, игнорировать которые невозможно. Первый пакет директив не позднее 20 мая 1941 г. был направлен командующим войсками Западного особого военного округа, Киевского особого военного округа и Одесского военного округа, а также не позднее 30 мая 1941 г. командующему войсками Прибалтийского особого военного округа.

Командующие этими округами совместно с начальниками штабов и начальниками оперативных отделов штабов должны были разработать детальный план обороны вверенного им участка государственной границы и детальный план противовоздушной обороны «с целью прикрытия отмобилизования» («для прикрытия мобилизации»). Все действия предполагалось осуществлять по карте 1:1000000, указанной в «Соображениях...» [1331]67.

Второй пакет директив наркома обороны и начальника Генштаба РККА поступил командующим этими округами 12–13 июня 1941 г. В них подробно сообщалось о прибытии войск. «Открытые разговоры по телефону и по телеграфу, связанные с прибытием, выгрузкой и расположением войск, даже без наименования частей» категорически запрещались. Никто, кроме Командующего войсками округа, члена Военного Совета и начальника штаба округа, не должен был знать о готовящейся операции [1332]68.

Чтобы правильно оценить эти действия, необходимо принимать во внимание сталинскую дезинформацию, которая в механизме его властвования играла важнейшую камуфлирующую роль. В ходе подготовки к войне дезинформации придавалось особенно большое значение. Напомню откровения Г.К. Жукова по поводу дезинформации японских войск во время подготовки наступления на Халхин-Голе в его докладе «Характер современной наступательной операции» на совещании высшего руководящего состава РККА 23–31 декабря 1940 г.: «Вопрос внезапности, вопрос маскировки был, есть и будет главнейшим элементом в победе как в операции, так и в бою. Исходя из этих соображений, командование принимало все меры и продумало достаточно основательно маскировку этой операции.

Я не буду подробно останавливаться на всех деталях этих мероприятий. Они сводились к тому, чтобы создать у противника впечатление, что мы не готовимся наступать, а готовимся обороняться. Для этого были приняты все меры, включая дезинформацию и применение широковещательной станции, имитирующей по ночам окопные и всякие инженерные работы. Были выпущены различные специальные листовки с целью обеспечения проведения оборонительных мероприятий и т.д.

По радио передавались различные сводки, характеризующие настроение командования по подготовке оборонительной операции. И японцы, как потом выяснилось, действительно до часа удара не предполагали и не знали о готовящемся нападении.

Была принята особая осторожность при донесении в Москву в Генеральный штаб плана операции, а срок удара был донесен, по существу, накануне самой операции» [1333]69

В заключение Г.К. Жуков вновь подчеркнул: «Придавая исключительное значение внезапности, все способы маскировки и обмана противника должны быть широко внедрены в Красную Армию. Маскировка и обман должны проходить красной нитью в обучении и воспитании войск, командиров и штабов» [1334]70.