Адриан Голдсуорти - Во имя Рима: Люди, которые создали империю

Сципион-старший, оправившись от раны, отбыл в качестве проконсула в Испанию, чтобы присоединиться там к своему брату Гнею. Его сын остался в Италии и в 216 г. до н. э. стал военным трибуном во II легионе — одном из восьми, собранных под совместным командованием двух консулов, Луция Эмилия Павла и Гая Теренция Варрона. Молодой Сципион был женат (или вскоре женился — хронологически это точно не известно) на Эмилии, дочери Павла, — еще один пример того, как молодые аристократы получали военный опыт в армии под командованием родственника.

В том же году немало римских аристократов добровольно поступили на службу в армию, которая должна была разгромить врага республики. Но результат оказался совсем не таким, какого ожидали римляне: в сражении при Каннах армия Ганнибала, уступавшая по численности противнику, окружила и уничтожила римлян едва ли не полностью. Потери были ужасными, особенно они оказались высоки среди сенаторских семей. Павел был убит, как и более восьмидесяти сенаторов, включая Минуция Руфа, начальника конницы Фабия. Также погибло свыше половины военных трибунов. Сципион уцелел, он был одним из четырех трибунов, которые с самой большой группой беглецов ушли в близлежащий городок Канузий.

Хотя одним из выживших трибунов был сын Фабия Максима, который сам будет избран на должность консула в 213 г. до н. э., командование над уцелевшими взяли на себя два молодых человека — Сципион и Аппий Клавдий. Последний недавно занимал должность эдила, но только личные качества этих молодых людей заставили остальных поверить в них как в руководителей.

Огромные потери повергли многих уцелевших в уныние. Многие молодые аристократы, среди них были и сыновья известных магистратов, открыто говорили, что республика обречена, и решили бежать за границу. Сципион вместе с надежными солдатами отправился к их предводителю Квинту Цецилию Метеллу, и застал у него совет (consilium) , на котором желавшие дезертировать обсуждали, как им дальше действовать. Двадцатилетний военный трибун вытащил меч и принес торжественную клятву Юпитеру Всеблагому и Величайшему, призывая на себя и свою семью страшное возмездие, если он ее нарушит. Сципион поклялся, что он не только никогда не покинет республику, но и никому не позволит это сделать. Если кто-то попытается оставить родину, он их убьет. Сципион заставил всех присутствующих по очереди принести такую же клятву.

В течение нескольких дней в Город прибыли отставшие солдаты, к тому времени как уцелевший консул принял командование, набралось уже более 10 000 человек. Это были жалкие остатки огромной армии из 86 000 солдат, которая вступила в бой утром 2 августа, не зная, какая судьба ее ждет. {37} 37 Ливий 22.53.1-13; Фронтин, Стратегемы 4.7.39.

Именно после Каннской трагедии Сципион продемонстрировал ту доблесть, которая требовалась от римского патриция, особенно от члена столь известной семьи. Его мужество стало еще более заметным на фоне неуверенности и колебаний других аристократов. Римляне допускали, что иногда они могут терпеть поражения, но при этом должны были верить, что победа неизбежна. От всех граждан, особенно от знати, ожидалось, что они будут храбро сражаться, и пока они действовали так, как велит им долг, проиграть сражение не считалось постыдным. От командующего, не сумевшего одолеть противника, не требовалось, чтобы он непременно искал гибели в бою, если становилось ясно, что все потеряно. Тем более такой полководец не должен был совершать самоубийство. Вместо этого ему следовало тут же приступить к восстановлению своей армии, собирая уцелевших в хаосе проигранной битвы, а затем готовиться к новой встрече с неприятелем. Всегда будет еще один шанс, и Рим в конечном счете победит.

Именно такой боевой настрой объединял Фабия и Марцелла, несмотря на их совершенно разный подход к ведению боевых действий против Ганнибала. Ни Фабий, ни Марцелл никогда не ставили под сомнение то, что Рим продолжит сражаться и в конце концов одержит победу. Доблесть — это умение преодолеть любую неудачу, какой бы ужасной она ни была, и довести войну до победного конца. Когда Варрон — консул, на которого была возложена вина за поражение при Каннах, вернулся в Рим, сенат приветствовал его, а затем поблагодарил за то, что он «не потерял веру в республику». {38} 38 Ливий 22.61.14–15; ср.: N. Rosenstein Imperatores Victi (1993), pp. 139–140.

В 213 г. до н. э. Сципиона выбрали на должность курульного эдила (curule aedile), но сведений о его карьере после 216 г. до н. э. в течение пяти лет сохранилось очень мало. Вероятно, он оставался на военной службе, так как в эти годы практически всех способных держать оружие граждан призывали в армию. Наши источники снова начинают сообщать о деяниях Сципиона с 210 г. до н. э., когда его назначили командующим в Испании.

В предшествующем году измена союзников-кельтиберов нанесла серьезный удар по римской армии в Испании. Отец и дядя Сципиона погибли в боях вместе с большей частью своих людей. Остатки войск объединилась под командованием кавалерийского офицера Луция Марция, римлянам удалось закрепиться в северо-восточной Испании, но большинство союзников перешло на сторону Карфагена. Сенат послал Гая Клавдия Нерона принять командование в Испании. В течение года Гай Клавдий выиграл несколько незначительных сражений, а затем вернулся в Италию.

Судя по всему, сенат не знал, кого сделать преемником Нерону. Большинству честолюбивых и заметных римских командиров (не следует забывать, что огромные потери привели к тому, что хороших, успевших заслужить славу офицеров было не так уж много) не хотелось отправляться в Испанию. Положение на полуострове оставалось шатким, а средства, которые Рим мог туда направить, были весьма скромными. С 218 по 211 гг. до н. э. Гней и Публий Сципионы неоднократно жаловались сенату на нехватку людей и средств.

Ливий утверждает, что сенат, не сумев решить, кого сделать новым командующим, предложил решить вопрос на выборах и созвать центуриатные комиции. Сначала не было предложено ни одного кандидата, но затем Сципион внезапно объявил о своем желании занять этот пост, и был избран единогласно. Однако его молодость (ему было около двадцати пяти лет) и неопытность заставили многих граждан усомниться в правильности принятого решения. Но сразу же после избрания Сципион произнес яркую речь, которая развеяла все сомнения.

Рассказ Ливия кажется на редкость странным, поскольку нет никаких свидетельств, что римляне прежде поступали таким образом, поэтому многие ученые отвергают эту версию событий. Можно предположить, что сенат уже решил назначить Сципиона, а затем провел голосование в комициях для придания формальной законности этому крайне рискованному назначению. Но как бы то ни было, Публий Корнелий Сципион был отправлен в качестве проконсула в Испанию командовать армией. {39} 39 Ливий 26.18.1-19.9; ср. Н. Scullard, Scipio Africanus: Soldier and Politician (London, 1970), pp. 31, J. Lazenby, Hannibal's War (Warminster, 1978) и В. Caven, The Punic Wars, (London, 1980).