Жан Ришар - Латино-Иерусалимское королевство

Вернувшись из Антиохии, Саладин завершил осады Бовуара и Сафета; к этому моменту лишь крепости Онфруа IV Торонского (попавшего в плен при Хаттине) по-прежнему сопротивлялись, терпя нехватку в продовольствии. Хеврон мусульманам удалось взять к концу 1187 г.; но Крак продержался до ноября 1188 г., а Монреаль, самая далекая франкская крепость, которая менее всего могла рассчитывать на скорую помощь, пала только в конце весны 1189 г., после того, как ее защитники якобы продали своих женщин и детей бедуинам, чтобы обеспечить себя продовольствием и далее продолжить борьбу {251} 251 Саладин разрешил героическому гарнизону уйти к побережью и даже выкупил их проданных жен и детей. В 1187 г. Макризи (R.O.L., IX, P. 35) упоминает о «первом караване (из Дамаска в Каир), который мог пересечь Палестину, не боясь нападения или выплаты выкупа». Также см.: J. Richard. An account of the battle of Hattin // Speculum, XXVII, 1952, P. 168–177. . Лишь одна крепость оборонялась дольше всех и стала опорным пунктом для франкской реконкисты: Бофор, который его сеньор Рено Сидонский защитил при помощи хитрости, убедив Саладина, что не имеет другого намерения, кроме как сдать ему крепость, но медлит осуществить свой замысел, поскольку хочет избежать карательных акций против своих людей. Когда же Рено был предан, то, подвергнутый пытке, он по-прежнему продолжал воодушевлять своих вассалов: приказ о капитуляции крепости был отдан только в начале сентября 1189 г., но Бофор сопротивлялся, возможно, до 22 апреля 1190 г., благодаря своей обороноспособности, которую сумел организовать Рено, ведя свою опасную игру с Саладином.

После битвы при Хаттине, в то время как Бальан д'Ибелен предупреждал Наблус и Иерусалим об опасности, а Жослен занимался тем же в Акре, большинство баронов, уцелевших после схватки, сломя голову помчались в Тир. Раймунд III и его соратники постарались придать городу хоть какое-то подобие защиты, прежде чем отправиться в Триполи и Антиохию. Тир, которого его фортификации и островное положение делали почти неприступным местом (известно, с каким трудом Александр Македонский овладел этим городом, а вавилоняне и ассирийцы перед ним — и крестоносцы после него), нуждался в бойцах. Вне всякого сомнения, что итальянцы притворились, что собираются укрыться на своих судах, когда Раймунд III решил заинтересовать их в обороне Тира: он сделал крупные пожалования генуэзцам и пизанцам, уравняв их в правах с венецианцами, которые до этого момента занимали в Тире первое место {252} 252 R.R., 659, 665. — Пизанцы уже владели значительным имуществом в Тире с 1156 г. В 1187 г. у них и генуэзцев имеются «консулы и виконты» в Тире. . Предприняв все, что он счел возможным, Раймунд отбыл в свое собственное графство (не потеряв интереса к Тиру, как и его наследник Боэмунд после его кончины), возложив на Рено Сидонского и тирского кастеляна труд защищать город {253} 253 Eracles, P. 73–76. Был ли этот кастелян Симоном де Верзиньи, упомянутым в 1181 г., Жильбером или Ловелем, из которых двое последних названы в 1187–1188 гг. прежними кастелянами Тира (R.R., 667–668)? . Но наступление Саладина оказалось быстрее, чем кто-либо мог предположить, и все, кто пережил ад Хаттина и был свидетелем полного крушения обороны королевства, сначала считали невозможным противостоять двенадцати тысячам мусульман, без рыцарей и продовольствия, до того как подойдут подкрепления. Вот почему все бароны, которые разом обретут отвагу и, как сам Рено Сидонский, смогут защищаться, не верили, что в их силах сдержать первый удар Саладина: Жослен III капитулировал в Акре, вопреки воле зажиточных горожан и прочих жителей, 9–10 июля. В Тире, под стены которого устремился Саладин сразу после падения Акры, Рено и кастелян, видя уход триполийских и антиохийских рыцарей, вступили в переговоры и готовились сдать город: знамя Саладина было внесено в город, чтобы водрузить на цитадели в знак капитуляции.

В этот момент, то есть спустя десять дней после Хаттина, произошло новое событие: 14 июля 1187 г. маленькая пизанская или генуэзская эскадра, приплывшая из Константинополя и ускользнувшая из рук мусульман возле Акры, прошла под сводчатыми вратами, которыми запирался вход в тирскую гавань. На ее борту находился крупный барон с Запада: им был маркграф Конрад Монферратский, дядя Балдуина V, который оставил родину в 1185 г., чтобы присоединиться, к своему племяннику, и провел два года при дворе византийского императора, где играл значительную роль. Прибытие этих кораблей (это были две галеры), рыцарей из свиты Конрада и самого маркграфа, энергичного вождя, который привез с собой большие богатства, в корне изменили ситуацию. Зажиточные горожане Тира упросили Конрада принять командование обороной города.

Этот амбициозный барон, наполовину немец, наполовину итальянец, не колебался: как и Бальану в Иерусалиме, ему потребовалась полная уверенность в своих бойцах, иначе говоря, оммаж от них; но он пошел гораздо дальше: он потребовал от жителей клятвенно признать его сеньором города и поступить так же в отношении его наследников, что и было теми выполнено. Рено Сидонский, представитель сирийских баронов, которые при таком повороте событий оказывались лишенными своих владений, бежал из Тира вместе с тирским кастеляном, опасаясь, как бы Конрад не наказал их за переговоры с Саладином. Сам султан появился перед Тиром некоторое время спустя и нашел свое знамя во рву. Он предложил Конраду освободить его отца, старого маркграфа Монферратского, попавшего в плен при Хаттине, в обмен на капитулярию города. Конрад отказался, и Саладин, не настаивая, пустился в дорогу к Аскалону: он утратил преимущество, которое ему могла дать немедленная атака на Тир.

Конрад не терял времени даром: он приказал вырыть ров, который преграждал перешеек, отделявший город от суши, починил стены и призвал новых защитников: гарнизоны городов, которые капитулировали перед Саладином, нашли пристанище в Тире. Кроме того, Конрад замыслил создать из Тира итальянскую колонию, чтобы заинтересовать купцов из разных стран в обороне города, подтвердив и расширив пожалования Раймунда III. Один генуэзец, Ансальдо Бонвичини, стал кастеляном города; пизанцы получили от Конрада подтверждение дарений, сделанных им Балдуином III и Раймундом Триполийским, а также целый квартал из королевского домена, с поместьями в пригороде (октябрь 1187 г.) и привилегиями различного рода. Барселонцы обрели зеленый дворец, поместье, пекарню и торговые привилегии, так же как и марсельцы, жители Сен-Жилль[-дю-Гард] и Монпелье (октябрь 1187 г.). Конрад даже пообещал пизанцам имущество в Яффе и Акре, а также владения Жослена III. Он повел себя как «наместник заморских королей» {254} 254 Deux Jardins, P. 400. , не считаясь с правами прежних владельцев: можно отметить, что он особенно пользовался имуществом сторонников Лузиньяна (как это уже делал Раймунд III?), тамплиеров и Жослена, чтобы наделить им итальянцев, своих соотечественников. Итальянцы же, в свою очередь, оказали ему весьма активную поддержку, рассматривая защиту Тира как «сделку»; компания пизанских купцов, Вермильони, выторговала себе в обмен на участие в обороне Тира огромные привилегии в Тире и Акре и часть «сеньории Жослена» с Шато-дю-Руа {255} 255 R.R., 665, 666, 667, 668, 674, 675, 682, 724. .