Жан Ришар - Латино-Иерусалимское королевство

Однако Амори II обнародовал множество ассиз. Помня о Хаттине и желая в случае новой катастрофы избежать пагубной анархии, подобной той, что последовала за пленением Ги де Лузиньяна, он приказал выпустить ассизу, принятую на «парламенте» в Тире, согласно которой вассалы должны были (при необходимости продав свой фьеф), прежде всего, выкупить своего короля, если тот попадет в плен, под страхом конфискации и утраты правоспособности. Другие ассизы этого короля затрагивают моральные и религиозные вопросы, но в некоторых из них одновременно видно стремление Амори защитить общественный порядок против надвигающейся волны вредоносных доктрин. Известно, что в первые годы XIII в. христианский мир боролся с ересями, долгое время остававшимися в границах Балкан и Малой Азии, но только что познавшими стремительный расцвет в Италии, Южной Франции вплоть до долины Луары. Уже в 1179 г. замыслы этих «Patarins» (еретиков) начали серьезно волновать папство; двадцатью годами позже ереси добрались и до Святой Земли.

Амори II издал против них законы, чтобы сдержать их распространение: он постановил, что рыцарь «patelin» (еретик) будет предан суду равных себе и осужден на костер. Его имущество отойдет короне; если его супруга не является «еретичкой», она сохранит либо свою вдовью часть, либо половину фьефа. Напротив, если правительница фьефа будет повинна в ереси, то у ее мужа останутся только его снаряжение, животные, провизия и одна «убранная» постель {343} 343 Livre au Roi. 21; прочие предписания относились к «буржуа» (Assise des Bourgeois, 239, 144) — Возможно, именно Амори II предписал, чтобы обманутый муж, убив свою жену, застигнутую во время измены, вместе с ее любовником, будет оправдан, но зато повешен, если выместит свою злобу на одном из виновных (Lois, II, 218). . Таким образом, наказание за ересь, приравниваемое к измене — в этом самом отдаленном уголке христианского мира это уподобление кажется вполне оправданным — было изъято из юрисдикции церковных судов и передано в ведение королевских трибуналов. Действительно, анти социальные идеи катаризма могли привести к вторжению государства в религиозную сферу. Поэтому законодательство короля Амори де Лузиньяна оставалось верным прежней монархической традиции. Амори II по праву занимает свое место в веренице государей, которым первые «ассизы» Иерусалима обязаны своим появлением на свет. Символичен тот факт, что основной памятник монархического иерусалимского права, «Книга короля», родилась в окружении этого государя. Однако не пройдет много времени, как победившая феодальная анархия отбросит эти древние законы, чтобы создать новую правовую теорию, еще раз доказав бессилие текстов и конституций перед грубой силой. К чести последних королей «второго Иерусалимского королевства» надо признать, что они старались бороться против опасной эволюции, которая угрожала единству этого государства; исчезновение действенной королевской власти безвозвратно разрушило их труд.

Катастрофа 1187 г. не только нанесла жестокий удар королевской власти, чья почти полная несостоятельность привела к падению первого Иерусалимского королевства: она также перевернула все иерусалимское общество. В восстановленном королевстве уже не сохранилось равновесия между различными социальными слоями, обеспечивавшего существование франкского государства в XII в. Феодальная организация была нарушена, что сильно сказалось на политической жизни второго королевства.

Сражение при Хаттине и падение королевства превратили иерусалимскую знать, разом утратившую свои земли, в класс, который больше всего похож на эмигрантов времен Французской или Русской революции. В нескольких прибрежных городах, где они нашли убежище, беглецы являли такое же зрелище бедности, скрытой под аристократическими амбициями — герцог Фридрих Швабский, взволнованный их нуждой, приказал раздавать щедрые пожертвования вдовам, сиротам и обедневшим сеньорам, собравшимся в Триполи {344} 344 Cronica Alberti de Besanis, P. 41 (1190 г.). . Мы видим все ту же борьбу кланов, ненависть, в отношении тех, кто стал причиной катастрофы (хотя вина, как всегда, была обоюдной) — ненависть, которая звучала в страстных обвинениях, выдвинутых историками (с одной стороны, Амбруазом, с другой — Эрнулем) против лиц, связанных с событиями, предшествующими поражению, — Раймунда III Триполийского, Ги де Лузиньяна или Ираклия {345} 345 Мы уже упоминали об обвинениях, выдвинутых против патриарха Эрнулем и прочими историками, враждебно настроенными к королю Ги. Возможно, они отчасти лживы, ибо один англичанин, написавший в 1185 г. житие Св. Фомы Бскета, восхвалял святость жизни Ираклия… «Как известно, патриарх Иерусалимский, один из самых благороднейших столпов церкви, какие ныне существуют, по имени Ираклий, муж, не пренебрегающий святой жизнью, приехал в Англию из-за того, что Святая Земля подвергается частым и невыносимым набегам врагов-язычников» (речь идет о поездке патриарха в 1184 г., целью которой было убедить начать крестовый поход); J. С. Materials for the history of Thomas Becket. III. London, 1877. P. 514. . Дух эмиграции наложит свой отпечаток на всю дальнейшую историю королевства. Вместо того, чтобы помочь отвоевать государство законному королю (хоть Ги и был, без сомнения, лишен политического чутья и авторитета, но ненависть противников помешала ему показать себя в деле), бароны — или по меньшей мере, часть из них, которая, как обычно, без колебаний объявила себя большинством — предпочли поддержать Конрада I и приняли участие в печальной комедии развода Изабеллы и Онфруа Монреальского.

Эти «эмигранты», ничего не позабыв из своих прежних претензий и еще более уверившись в них за время продолжительного изгнания, стали настоящими бездельниками. Их сеньории, которыми они управляли и без отдыха защищали, отныне попали к сарацинам, и в процессе медленного отвоевания 1189–1229 г. лишь незначительная часть была возвращена прежним владельцам. Поэтому на досуге рыцари Акры, эти былые «земельные собственники», потерявшие свои прежние титулы, которые они не прекращали требовать обратно (они всегда ревниво охраняли права на земли, которые надлежало отвоевать), проводили свое время в обсуждении юридических вопросов. Не следует забывать, что «Иерусалимские ассизы», в том виде, в каком они дошли до нас, возникли в среде не земельных феодалов, а городского рыцарства, всецело поглощенного конституционными проблемами, исходя из посылки, что старое иерусалимское общество было устроено совсем по-иному. Это городское рыцарство в большей степени, чем феодальный мир тогдашней Франции, заставляет вспомнить об итальянских коммунах, где рыцари и горожане были почти едины в своем юридическом статусе.