Эльгот Лендж - В джунглях Амазонки

Мужчины бродили между кострами или сидели группами, обсуждая подробности битвы. Женщины были заняты стряпней, а некоторые прикладывали припарки из трав на раны мужей. И над всем этим висел густой сладковатый дым, с трудом пробивавшийся сквозь единственное отверстие в крыше.

Всю эту ночь и последующие четыре дня продолжалось пиршество. Было выпито большое количество "чичи" (род маисового пива) и съедено много мяса. Так ознаменовали мангеромасы свою победу, величайшую в их летописи.

Глава XIV ВОЗВРАЩЕНИЕ

Запас яда кураре истощился, и воины, занимавшиеся его изготовлением, собирались отправиться в джунгли за сбором ядовитых растений. Экспедиция должна была продлиться несколько дней, и к ней приурочили время моего отъезда.

Было дождливое утро, когда я завернул свои скудные пожитки в пальмовый лист, связал пакет травинками и сунул его в карман охотничьей куртки. Здесь была коробка с золотым песком и пакеты с проявленными фотографическими пластинками. Одна из прислуживавших девушек подарила мне на прощанье красивое черное ожерелье. Оно состояло из нескольких сот кусочков, красиво вырезанных из плодов эбенового дерева. Это ожерелье стоило девушке трех недель усидчивой работы. Я обнял поочередно всех мангеромасов, а затем в сопровождении всего племени отправился к лодке, в которой должен был доехать до реки Бранку. Вождь любовно простился со мною. Добрая память о нем сохранится во мне навсегда. Пять недель прожил я среди каннибалов, пользуясь их широким и бескорыстным гостеприимством. Я ничего не мог дать им взамен, и они ничего не требовали. Если бы я захотел, я мог бы остаться среди них до конца моей жизни, но я решил распроститься с ними навсегда. Как трогательно было это прощание! Оно доставило мне случай убедиться, что "дикари" никоим образом не лишены чувств, которыми гордятся так называемые культурные люди.

В последний раз я услышал лай собачки, той самой, что лизнула мое лицо, когда я лишился чувств перед малокой в первый день моего прибытия; большие яркие попугаи с пронзительным криком летали взад и вперед, когда я садился в лодку, чтобы снова вернуться в мир белых людей.

Путешествие прошло без особых приключений. Манге-ромасские воины высадили меня близ устья реки Бранку, и я, следуя берегом, менее чем в пять часов дошел до первой каучуковой плантации. Здесь я получил лодку и гребцов и отправился вниз по течению реки Итакуаи до Флоресты.

С грустью выслушал да Сильва мой отчет о смерти начальника нашей злополучной экспедиции Маркеза и Джерома. Остальные трое Магеллаес, Анизет и Фрейтас благополучно вернулись после того, как расстались с нами.

Вскоре из Ремати-ди-Малис прибыл баркас, и я снес на него свой багаж. Да Сильва проводил меня на баркасе до северной границы плантации и здесь дружески простился со мной.

По прибытии в Ремати-ди-Малис у меня снова случился приступ малярии, который едва не прервал тонкую нить, на которой держалась моя жизнь; здоровье мое совсем расшаталось. Мне удалось все-таки продать небольшой запас золотого песку, за который я получил триста сорок долларов, и я отправился к устью реки Жавари, куда год тому назад прибыл здоровым, крепким человеком, а возвратился чуть ли не развалиной. Я провел в доме пограничного служащего пять долгих дней, борясь со смертью, пока, наконец, однажды к вечеру не увидел из-за поворота Амазонки белый корпус парохода "Hapo".

Он пришел как раз вовремя. Я достиг последнего предела, и без врачебной помощи смерть моя была бы неизбежна.

Пароход бросил якорь; маленькая моторная лодка была спущена в воду; в нее сели три моряка в белых кителях. Они сошли на берег, поднялись по лестнице и нашли в гамаке умирающего белого человека. Меня немедленно перенесли на пароход и передали в опытные руки корабельного врача. Наконец-то мрачные амазонские джунгли остались позади!

После двадцатидвухдневного морского перехода засветил впереди ньюйоркский маяк Сэнди-Хук, суля мне отдых и возвращение к жизни.