Юрий Алексеев - Под знаменами Москвы

Перед нами — важный шаг в складывании технического аппарата великого княжества. Еще сравнительно недавно великокняжеские дьяки назывались только по именам, иногда — уменьшительно-пренебрежительными кличками. Так, духовную грамоту Ивана Калиты писал некий Кострома — видимо, уроженец этого города. Духовную великого князя Ивана Ивановича, отца Донского, писал (около 1358 г.) какой-то Нестерко. В этой духовной впервые говорится о дьяках — наряду с казначеями, тиунами и посельскими они после смерти князя отпускаются на «волю». Это указание очень интересно. Значит, дьяки Ивана Ивановича — несвободные люди, подобно другим слугам, управлявшим княжеским хозяйством. Как и они, дьяки-грамотеи относились в XIV в. к верхнему слою служилых холопов, которые в Западной Европе назывались министериалами.

Первую духовную Донского (в 1370-х годах) писал тот же старый слуга его отца — теперь это уже Нестер, и мы наконец узнаем, что он действительно назывался дьяком. Вторую духовную Донского (1389 г.) писал некто Виук 43 .

В XV в. пренебрежительные клички великокняжеских дьяков исчезают. Первый дьяк, названный по «фамилии», — Тимофей Ачкасов, писавший вторую духовную великого князя Василия Дмитриевича (ок. 1417 г.). «Фамилию» имел и писец третьей духовной — Алексей Стромилов. Судя по этим признакам, положение дьяка меняется — его значение и авторитет растут 44 .

При Василии Васильевиче дьяки становятся не просто писцами, но секретарями и советниками великого князя. Тут-то и меняется порядок оформления грамот. Нескольких дьяков мы знаем по именам и по важным фактам их служебной деятельности.

В 1441/42 г. Дмитрий Шемяка, укрывавшийся в Бежецком Верхе, получил «весть», что великий князь Василий идет на него походом. Эту «весть» подал ему Кулодарь Ирежский — дьяк великого князя, хорошо осведомленный, очевидно, о его намерениях. Шемяка «убеже», но Кулодарь был наказан: «доличився» его Василий Васильевич «велел и кнутьем бити, по станом водя, да и дьячество отнял у него» 45 .

Однако дьяк-переветник скорее исключение, чем правило. Гораздо чаще дьяки служили своим князьям верой и правдой, выполняя труднейшие и опаснейшие задания.

По свидетельству Ермолинской летописи, дьяк Степан Бородатый должен был отвезти в Новгород яд для отравления жившего там Дмитрия Шемяки. Тот факт, что такое поручение, столь же ответственное, сколь и (мягко выражаясь) деликатное, было возложено на этого дьяка, свидетельствует о полном доверии к нему и о его важной роли при великом князе. В январе 1462 г. Степан Бородатый входил в состав официального посольства Федора Челядни и Федора Белеутова на переговорах с новгородской «господой» 46 .

Весть о смерти Шемяки привез из Новгорода 23 июля 1453 г. подьячий Василий Беда — «и оттоле бысть дьяк» 47 . Он же написал своей рукой духовную грамоту Василия Темного и дополнение к ней. Поразительно четкий, красивый почерк выдает грамотного человека, отлично владеющего тонким искусством письма, — своего рода интеллигента середины XV в. 48

Дьяк Алексей Полуектов был, по словам Ермолинской летописи, человеком настолько авторитетным и близким к великому князю Василию, что мог позволить себе давать советы по важным политическим вопросам. Так, он предлагал ликвидировать Ярославское княжество и присоединить его земли к Москве 49 .

Итак, к середине XV в. дьяк перестает быть личным слугой-холопом князя. Он становится важным и ответственным участником государственного управления. Отдельных ведомств еще нет, но великокняжеская канцелярия с ее делопроизводством играет все большую роль, практическое повседневное управление все в большей мере становится делом секретарей-профессионалов, ускользая из рук высокопоставленных бояр.

И крупные родовитые военные вассалы-бояре, и технические секретари-дьяки были связаны с великим князем Василием узами личной коммендации — договором о службе, сопровождавшимся присягой. После смерти великого князя, как, вероятно, и прежде в подобных случаях, произошло частичное перераспределение служилых людей. Так, Сорокоумовы-Глебовы оказались на службе у князя Юрия Дмитровского [7], дьяк Степан Бородатый стал служить великой княгине Марии Ярославне [8]. Однако основная часть московской администрации оставалась на службе нового великого князя.

Хотя духовная Василия Темного провозгласила создание новых уделов его сыновей, единственным реальным владельцем удела в 1462 г. был Юрий Дмитровский. Удел Андрея Большого (родившегося 13 августа 1446 г.) был создан позднее: почти через 2 месяца после смерти Василия Темного Бежецкий Верх, принадлежавший по духовной Андрею, управлялся еще великим князем. 17 мая 1462 г. им была подтверждена жалованная грамота Троицкому монастырю на его бежецкие села. Сохранилась и жалованная грамота великого князя Ивана на бежецкую вотчину Симонова монастыря 50 .

Борис Волоцкий (родившийся 26 июля 1449 г.) и Андрей Меньшой (родившийся 8 августа 1452 г.) по своему малолетству не могли управлять своими уделами: по-видимому, их земли еще какое-то время продолжали ведаться московской администрацией на общих основаниях. Это имело немаловажное значение: население княжеств привыкало к общерусским порядкам, местная удельная традиция слабела. В начале 60-х годов в руках великого князя — старшего брата — была реальная власть над всем великим княжением.

Одним из первых шагов нового великого князя было переоформление договоров с владетелями других княжеств Русской земли. Феодальные договоры имели форму личных соглашений между князьями и поэтому нуждались в возобновлении всякий раз после прихода к власти нового князя. За первое десятилетие сохранились тексты двух новых докончании: с верейско-белозерским князем Михаилом Андреевичем и с Михаилом Тверским. Ни об одном из них нет никаких упоминаний в летописи, что свидетельствует о неполноте политической информации, которой пользовался в то время летописец.

Договор с Тверью был заключен не позднее начала сентября 1464 г. и полностью повторил текст старого докончания между Василием Темным и Борисом Тверским; произошло только переоформление старого договора на имя новых великих князей — Ивана Московского и Михаила Тверского 51 .

Иначе обстоит дело с договором между великим князем и Михаилом Верейско-Белозерским 52 . Основное отличие его от старого договора (1450 г.) — установление новой иерархии князей. Верейско-белозерский князь обязывался теперь «держать… собе братом старейшим» не только самого великого князя (как это было в прежнем докончании), но и князя Юрия Васильевича. Сам он приравнивался в качестве «брата» к князю Андрею Большому, и только Борис и Андрей Меньшой оказывались для него «братьей молодшей» — новый договор понижал политический статус Верейско-Белозерского княжества в системе уделов Московского дома.