Джон Хэлдон - История византийских войн

Монашеские общины были очень разнообразны. Одни из них состояли всего из нескольких человек и существовали только на протяжении одного поколения, другие же становились очень знаменитыми, влиятельными и богатыми. Масштаб монастырской собственности в любой конкретный момент времени определить, конечно же, невозможно, однако он явно оставался внушительным — причем настолько, что в конце IX в. это даже стало предметом некоторого беспокойства правительства — с точки зрения налоговых и людских ресурсов. Образ жизни в таких монастырях также весьма различался — от «идиоритмического», где каждый из монахов следовал собственному жизненному ритму, совершая богослужения и трапезничая независимо друг от друга, до киновийного или общежитийного (от греческого койнос биос — «общая жизнь»), когда богослужения и молитвы, труд и трапезы совершались согласно обязательному для всех уставу. Монастыри процветали в Константинополе, в Эгейском регионе, на северо-западе Малой Азии, в некоторых районах Балкан, в Каппадокии и в Понтийском регионе. Самым знаменитым из них стал монастырь, основанный в IX в. на полуострове Халкидики, к востоку от Салоник, на горе Афон (Святой горе), который и теперь остается важнейшим центром монашеской жизни. Тем не менее переоценивать размеры монастырских общин не стоит. Монахов в стране никогда не было слишком много. С одной стороны, как уже говорилось, многие уходили в монастыри лишь после отставки, с другой стороны, известны случаи, когда люди после ухода в монастырь впоследствии возвращались к мирской жизни. И монашество само по себе не являлось монолитным, поскольку монашеские общины были очень разнообразны и по численности, и по уставу и укладу жизни. Это было одной из отличительных черт византийской культуры, которую-невозможно представить себе без монастырей, игравших существенную роль в жизни общества.

Во многих отношениях монашество обладало особым духовным авторитетом, иногда бросавшим скрытый вызов авторитету церковных властей. На монахов и монахинь смотрели как на людей, доказавших свое благочестие и духовную силу, поскольку они претерпевали физические и эмоциональные лишения, чтобы стать ближе к Господу. В то же время обычные люди видели в монахах людей, способных помочь им в решении их собственных духовных и нравственных проблем и даже в трудных житейских ситуациях. Византийская церковь никогда не могла полностью контролировать жизнь монашества, как это делал Рим, да и не стремилась к этому. В византийском мире ценилось разнообразие путей служения Богу, и церковь, монастыри и отдельные лица, имевшие большой духовный авторитет, в известном смысле дополняли друг друга. Монахи играли заметную роль в политической и религиозной жизни империи (если одно можно отделить от другого), выражая мнение народа, а иногда и маргинальных групп. Они также часто были духовниками отдельных лиц — от сильных мира сего до лиц самого скромного статуса.

Особенно их роль возросла по окончании первого периода иконоборчества, когда, справедливо или нет (поздняя традиция подает это в сильной промонашеской перспективе, не позволяя в точности судить о том, что происходило в действительности), монахи, особенно из некоторых монастырей столичного региона, были провозглашены героями иконоборческой оппозиции, возглавившей борьбу против ереси и зла. После этого монахи все чаще начинают вмешиваться в вопросы этики, и интересно, что в послеиконоборческий период намного больше патриархов происходит из монашеской среды, чем это имело место ранее. Некоторые монахи и старцы открыто высказывали свое мнение в разговоре с императорами и высшими сановниками, оказывая влияние на имперскую политику способами, не всегда возможными даже для патриархов. Это не было общим правилом, но факт, что подобные случаи имели место, все же важен. На более скромном, повседневном уровне многие высокопоставленные персоны имели собственного духовного наставника — зачастую монаха, — который помогал им в принятии трудных решений и обеспечивал духовное руководство. Монахи и монастыри играли центральную роль в культурно-идеологической жизни византийского мира.

Монахи также выступали в глазах византийского общества в роли избавителей от многоликой нечистой силы, духов зла, угрожавших общему положению вещей. Мир византийцев, не более и не менее суеверных, чем прочие народы, населяли не только люди и прочие твари Божии, но и духи разной степени значимости, и люди нуждались в защите от их нападений. Занятие это выпадало на долю людей наиболее опытных, уже выступавших против сил зла и одолевших их. Монахи, отрешившиеся от мира и соблюдавшие подобающий им аскетический образ жизни, по мнению общества, имели очевидные преимущества в этой борьбе благодаря своей духовной чистоте. Монахи были наставниками и в духовно-нравственных вопросах, имевших огромное значение для христиан, составлявших основную часть населения империи. Огромное большинство обычных людей не имели ни возможности, ни склонности вести подвижническую жизнь, а потому монастыри приобретали особое значение как центры христианского благочестия, поддерживавшие определенный нравственный уровень общества в целом. Путь аскетизма существовал только для тех, кто полностью посвятил себя служению Господу, отрешившись от всех мирских забот, встав на путь духовного подвижничества. Именно такие люди среди монахов могли оказывать противодействие политике императоров и патриархов, если считали, что эта политика отклоняется от строгих канонов православия. Поэтому же такие люди признавались обществом в качестве нравственных наставников. Имеются отдельные сведения о недостойном или асоциальном поведении тех, кто претендовал на праведность, но эти исключения лишь подтверждают правило: подлинные подвижники пользовались высоким уважением в общественном мнении.

Предписания отцов церкви, требующие вести благочестивую христианскую жизнь, неоднократно повторенные монахами и священниками, относились ко всем. Но такое требование, как мы уже указывали, было непрактично по многим причинам. В противоположность обремененной мирскими заботами светской жизни, монастыри предоставляли место для тихого созерцания, молитвы и иной деятельности, считавшейся необходимой для соединения с Богом, для успешного обращения к Нему с прошениями о благополучии человечества (и что более важно, о благополучии православной богохранимой империи ромеев, избранного народа). И в таком качестве они оказывались объектами всеобщего восхищения и преклонения, а также резкой критики и осуждения в случае нарушения указанных норм. Монастыри также считались неотъемлемой частью общества, ибо без поддержки тех, кто стремился овладеть собственными страстями, нельзя было одолеть демонические силы, постоянно угрожавшие гармоничному, сотворенному Богом миропорядку и всему христианскому миру. Сила молитвы как таковой считалась не менее важной для защиты империи, чем сила оружия. Многие офицеры и военачальники, при всем своем прагматизме и воинственности, всегда считали необходимым уповать на помощь Бога. Этому нисколько не противоречило то, что военная доблесть очень высоко ценилась в византийском обществе. В византийской армии всегда молились перед сражением. Как говорится в одном тексте VI столетия, «от полководца требуется прежде всего любовь к Господу и справедливость, дабы он мог заслужить милость Божию, без чего невозможно воплотить ни один замысел, каким бы хорошо задуманным он ни казался, как и одолеть врага, сколь бы слабым он ни был».