Владимир Чунихин - Тайна 21 июня 1941

И что? Сталину нужен был такой командующий авиацией?

Вот Жуков ему был нужен. Тот, при всех своих недостатках, заявил ему однажды в лицо — «Войсками фронта командую я!»

Вот он Сталину оказался нужен. Причём настолько, что сделал его вскоре Сталин своим заместителем.

Заканчивая изложение, хочу снова вернуться туда, откуда начинал — июнь 1941 года.

Ведь, кажется, что почти всё, сказанное выше, происходило в относительно спокойной мирной обстановке. Или военной, но уже буднично военной, так сказать, обстановке.

А в условиях военной трагедии лета 1941 года Сталин, вёл себя иногда иначе.

Я вовсе не хочу рассказывать о каком-то идеальном «облике вождя».

Сталин, как это ни странно для кого-то звучит, был человеком. Со своими слабостями. Со своими заблуждениями. Со своими преступлениями, чёрт бы их побрал.

Поэтому, та гроза, тот тайфун, в эпицентр которого он тогда попал, не мог не сказаться и на его поведении.

Обстановка начала войны была не в пример страшнее всего того, что переживал он в своей прежней жизни. И сталинский гнев тогда прорывался иногда вполне отчётливо.

Но как это происходило?

Давайте послушаем одного из самых ярых сталинских ненавистников.

А.И.Микоян:

…На седьмой день войны, 28 июня, фашистские войска заняли Минск. Связь с Белорусским военным округом прервалась.

29 июня вечером у Сталина в Кремле собрались Молотов, Маленков, я и Берия. Подробных данных о положении в Белоруссии тогда еще не поступило. Известно было только, что связи с войсками Белорусского фронта нет.

Сталин позвонил в Наркомат обороны Тимошенко. Но тот ничего путного о положении на Западном направлении сказать не смог.

Встревоженный таким ходом дела, Сталин предложил всем нам поехать в Наркомат обороны и на месте разобраться с обстановкой.

В Наркомате были Тимошенко, Жуков, Ватутин. Сталин держался спокойно, спрашивал, где командование Белорусским военным округом, какая имеется связь.

Жуков докладывал, что связь потеряна и за весь день восстановить ее не могли.

Потом Сталин другие вопросы задавал: почему допустили прорыв немцев, какие меры приняты к налаживанию связи и т. д.

Жуков ответил, какие меры приняты, сказал, что послали людей, но сколько времени потребуется для установления связи, никто не знает.

Около получаса поговорили, довольно спокойно. Потом Сталин взорвался: что за Генеральный штаб, что за начальник штаба, который так растерялся, не имеет связи с войсками, никого не представляет и никем не командует. Была полная беспомощность в штабе. Раз нет связи, штаб бессилен руководить.

Жуков, конечно, не меньше Сталина переживал состояние дел, и такой окрик Сталина был для него оскорбительным. И этот мужественный человек разрыдался как баба и выбежал в другую комнату. Молотов пошел за ним. Мы все были в удрученном состоянии. Минут через 5-10 Молотов привел внешне спокойного Жукова, но глаза у него еще были мокрые…

Обратите внимание, взрыв состоялся лишь после того, как Сталин полчаса терпеливо выслушивал жуковские «не знаем… не имеем сведений… данные отсутствуют…».

Взорвался… Речь идёт о темпераменте кавказского человека, между прочим.

Однако в обычной обстановке этот кавказский человек постоянно демонстрирует абсолютное владение собой.

Даже в тяжелейших обстоятельствах.

Вот каким видел Сталина в иные тяжелые моменты А.С. Яковлев.

…Во время войны я заметил в Сталине такую особенность: если дела на фронте хороши — он сердит, требователен и суров; когда неприятности — он шутит, смеется, становится покладистым. В первые месяцы войны мы находились под впечатлением неудач, наши войска отступали, всем было очень тяжело. Сталин никогда не показывал вида, что и ему тяжело. Я никогда не замечал у него растерянности, наоборот, казалось, что настроение у него бодрое, отношение к людям терпимое. Он понимал, видимо, что в такие моменты людей нужно поддержать, подбодрить…

Однако в июне-июле 1941 года обстановка была настолько накалена, что острые сцены в общении с военными и специалистами не могли не возникать.

Но обратите внимание на эти самые полчаса…

Или ещё один характерный эпизод.

Снова из воспоминаний Грабина.

Но сначала — несколько слов предыстории.

Завод, где главным конструктором работал Грабин, судя по всему, был не из самых мощных. Во всяком случае, намного слабее, чем тот же Кировский, с которым он то и дело конкурировал в разработке новых артиллерийских конструкций.

Поэтому, когда с началом войны была получена задача резко увеличить производство пушек, особенно дивизионных, сделать это казалось невозможно без получения дополнительного оборудования, станков (чаще всего импортных) и рабочей силы. Ничего этого никто им, естественно, дать тогда не мог. Но пушки этот самый «никто» потребовал, и сразу в большом количестве.

Впрочем, и без такого рода требований, необходимость этого шага понимал, конечно же, любой человек, желавший помочь стране и армии.

Грабин нашёл тогда фантастический выход из положения. К тому моменту у его КБ была готова к производству новая дивизионная пушка ЗИС-3, по всем параметрам лучшая прежней, его же конструкции, Ф-22 УСВ. Но самое главное, стоимость и трудозатраты на её изготовление были в три раза меньше, чем УСВ. Плюс к этому, в новой конструкции использовалось большое количество деталей УСВ, поэтому выпуск ЗИС-3 не требовал ломки технологии.

Единственный недостаток — пушка не была официально принята на вооружение РККА. Более того, она не проходила государственных испытаний — только заводские. И ещё более того — о ней вообще мало кто тогда знал, поскольку разработка эта была инициативой грабинского КБ. Военные эту пушку не заказывали.

Возник своего рода парадокс.

Выполнить приказ на увеличении продукции на старой артсистеме было невозможно. Выполнить его можно было только, наладив выпуск ЗИС-3. На приём которой не было ни времени, ни желания военных чиновников.

Подробности передавать не буду — читайте воспоминания и всё узнаете там.

Скажу одно. Авантюра это была галимая. Поскольку ясно, чем это грозило лично Грабину и Еляну, директору завода. Но одновременно это был несомненный государственный подход.

Пушка, нигде и никем не принятая на вооружение, пошла в войска.

Военная приёмка сначала, естественно, не хотела принимать, потом смирилась. Тогда ведь пушки из музеев в войска забирали, а здесь сразу столько первоклассных орудий.

В войсках ЗИС-3 сразу зарекомендовала себя с наилучшей стороны. Но до поры так и воевала контрабандой. Официально в любом справочнике вы прочтёте, что ЗИС-3 — это орудие образца 1942 года. Только это дата официального её приёма на вооружение. На самом же деле ещё в 1941 году в войска было поставлено свыше тысячи таких пушек.