Владимир Чунихин - Тайна 21 июня 1941

Это то, о чём нам всё время говорят.

Но получив, наконец, от Сталина приказ на приведение войск в боевую готовность, выполняют его с очевидной неохотой. Во всяком случае, тормозят его выполнение на несколько часов.

Это то, что сделали они тогда на самом деле.

Вот и сравните.

Слова.

И дела.

И делайте выводы.

Есть в приграничной битве, развернувшейся рано утром 22 июня 1941 года, страницы, на которые почему-то не очень принято обращать внимание. Что удивительно, тайны в них никакой нет. Поскольку я, например, нашел их в мемуарной литературе, опубликованной еще аж в 70-е годы прошлого столетия.

Но и тогда (в СССР), и сейчас (в демократической РФ) мимо них как-то обычно проходят стороной. Хотя факты эти удивительны.

Разговор пойдет о разгромленной авиации. И вине Сталина за этот разгром.

Я не приглашаю обсуждать этот вопрос во всей его полноте.

Хочу ограничиться всего несколькими странностями, которые заставляют усомниться в некоторых давно знакомых истинах.

Общеизвестно следующее. Внезапность нападения немцев стала возможной потому, что Сталин не привел армию в боевую готовность, хотя военные (как выяснилось из мемуарной литературы намного позже) все как один считали необходимым это сделать.

Результат известен.

Что касается авиации.

По официальным советским данным, за один день 22 июня наша авиация потеряла 1200 самолетов, из них 800 — на аэродромах (цифры, понятно, округленные). По немецким сводкам это количество выше: 1811 самолетов (1489 уничтоженных на земле и 322 сбитых в воздушных боях).

Особенно большой урон понесла авиация Западного и Киевского особых военных округов, где немецко-фашистской авиации в первый день войны удалось уничтожить и повредить 1015 самолетов.

Жестокие потери понесла авиация Западного Особого военного округа. Здесь было уничтожено 738 самолётов, из них 528 — на аэродромах.

Все это, опять же, по данным советской стороны.

Узнав об этом, командующий ВВС Западного Особого военного округа генерал-майор авиации Копец застрелился в своем служебном кабинете.

Мы знаем также о трагической судьбе командования Западным фронтом — генерала армии Павлова Д.Г., генерал-майоров Климовских В.Е., Григорьева А.Т. и Коробкова А.А., приговорённых к расстрелу по приговору Верховного суда Союза ССР от 22 июля 1941 года.

Значительно меньше (за пределами специалистов или любителей истории) известно о том, что были осуждены и расстреляны командующие ВВС Киевского округа генерал-лейтенант авиации Е.С.Птухин и Прибалтийского округа — генерал-майор авиации А.П.Ионов и с ними еще несколько авиационных командиров.

Документы об общем количестве самолетов в советских ВВС и их количестве в приграничных округах до конца 80-х годов в свободном обороте отсутствовали, поэтому тогда вполне верилось в то, что нам преподносили.

А именно.

Поражения лета 41-го во многом обусловлены подавляющим господством в воздухе немецкой авиации. Это господство явилось следствием того, что вся (или бОльшая часть) авиации приграничных округов была уничтожена утром 22 июня на аэродромах.

Этот разгром явился следствием внезапности немецкого нападения. Внезапность состоялась оттого, что войска не были приведены в боевую готовность. Боевую готовность не объявили, потому, что сделать это запретил Сталин.

Все послесталинские годы было общеизвестно, что Сталин, чтобы как-то объяснить случившееся и отвести от себя обвинения в собственном провале, расстрелял невиновных людей, взвалив на них собственную вину. Что ничего обреченные генералы не могли сделать в той ситуации, связанные по рукам и ногам некомпетентными указаниями Сталина.

Вот примерно так выстраивался причинно-следственный ряд вины Сталина в поражении РККА летом 41-го.

Мы воспитывались на символах этой внезапности: разбуженные немецкими снарядами в Брестской крепости красноармейцы и командиры в исподнем мечутся между казарм. И гибнут, не успев толком понять, что же случилось.

Я не буду сейчас затрагивать вопрос о количестве авиации, которая не была уничтожена утром 22 июня и, естественно, приняла участие в боевых действиях после первого удара немцев.

Хотя, если разобраться только в этом, сразу возникают существенные сомнения в фатальной роли именно внезапности в потерях советской авиации начального периода войны.

Я хочу поговорить о самой этой «внезапности немецкого нападения».

Разговор об этом хочу начать с небольшого отрывка, который еще в советские времена заставил меня задуматься — а так ли уж все однозначно с этой самой внезапностью?

Итак.

Маршал Советского Союза Н.И.Крылов в июне 41-го был полковником, начальником штаба Дунайского укрепрайона. Вот что он писал в своих мемуарах:

…Обо всем таком (признаках подготовки немцев и румын к войне — В.Ч.), конечно, докладывалось начальству. Но в командирском кругу многие высказывали мнение, что и без особых указаний о повышении боевой готовности можно и должно что-то предпринять….

…И все же принимались меры, оказавшиеся более чем своевременными. Начальник артиллерии (14-го корпуса — В.Ч.)полковник Н.К.Рыжи убедил, например, командира корпуса, прервать под каким-то предлогом сбор артиллеристов, и они как раз 21 июня вернулись в свои части.

Надо отдать должное и командованию Одесского округа. Перед самым нападением врага оно успело — по настоянию М.В.Захарова (начальника штаба округа — В.Ч.) — перевести на запасные аэродромы авиацию, избежавшую благодаря этому больших потерь (на земле от бомбежек во всем округе погибло в первый день войны три самолета) (выделено мной — В.Ч.). Около двух часов ночи 22 июня были подняты по тревоге войска, предназначенные для прикрытия границы. Война застала эти полки и дивизии если не на рубежах, которые надлежало занять, то уже на марше к ним. А управление войсками округа было к этому времени перенесено на заранее оборудованный полевой КП…

В другом месте своих воспоминаний он говорит о 95-й стрелковой дивизии переданной позднее в подчинение Приморской армии, в штабе которой служил к тому времени полковник Крылов.

…Но сперва о нашей новой дивизии. Она и в мирное время входила в состав войск, прикрывавших западную границу…

…Великую Отечественную она встретила в боевой готовности, поднятая по тревоге за два часа до нападения врага…

Три самолета.

Потом, мне, правда, попались другие сведения — 12 самолетов, но об этом чуть позже.

А пока несколько слов об артиллерии. И об инициативе полковника Рыжи.

Хочу напомнить о том, что в устойчивой версии нашей неготовности к 22 июня, важное место занимает то существенное обстоятельство, что якобы вся артиллерия приграничных округов была именно в этот момент небоеспособной. Упоминаются некие учения, сборы артиллеристов. Говорится, что чуть ли не вся артиллерия в связи с этим была на полигонах. А стрелковые части из-за этого вступили в бой без своей артиллерии.