Наталия Будур - Повседневная жизнь инквизиции в средние века

А вот в Европе после падения Рима папа остался единственным гарантом мира и порядка, поскольку все государства практически оказались раздроблены на мелкие варварские княжества и королевства. Объединение Европы заняло несколько столетий. А до той поры единственной прочной и устойчивой властью оставалась власть Церкви, которая, единожды установив своё господство, не собиралась в дальнейшем ни с кем его делить – а потому всеми силами боролась с инакомыслящими.

В нашей книге мы рассматриваем отдельные эпизоды из истории инквизиции, уделяя внимание прежде всего самым интересным, неизвестным и страшным фактам деятельности «Мировой руки», которые и составляли её повседневную жизнь, как это ни покажется невероятным.

Более двухсот лет тому назад издатель «пособия» испанского инквизитора Николаса Эймерика (вторая половина XIV века), раскрывавшего методы священного трибунала, писал: «Возможно, найдутся честные люди и чувствительные души, которые будут обвинять нас в том, что мы обнародовали ужасные картины, написанные ранее. Они спросят, какую пользу или какое удовольствие можно получить от того, что знакомишься со столь отвратительными вещами. Чтобы отвести их упрёки, нам будет достаточно отметить: именно потому, что эти картины являются отвратительными, нам необходимо выставить их напоказ, дабы они вызвали ужас» [7] Григулевич И. Р. Инквизиция. С. 6. .

Многие факты, приведённые нами, будут для читателей неожиданными по той простой причине, что за последние 30 – 40 лет в Европе и Америке вышло много исследований, которые развенчивают мифы, ставшие для нас «каноническими», но совершенно не соответствующими истине.

Так, по последним исследованиям, проведённым, в частности, по заказу папы Иоанна Павла II, число жертв инквизиции сильно преувеличено. Комиссия учёных, как принадлежащих, так и не принадлежащих к католической церкви, шесть лет изучала архивные документы. В итоге на свет появился объёмистый том с подробными статистическими выкладками.

Из них явствует, например, что великий инквизитор Томас де Торквемада в конце XV века сжёг в Испании не миллионы, как часто думают, а около двух тысяч человек. С 1540 по 1700 год испанская инквизиция преследовала по обвинению в ереси 44 тысячи человек, из которых пошли на костёр около двух процентов.

Гораздо чаще приговор состоял в пожизненном заключении, нередко смягчавшийся по прошествии нескольких лет. Наиболее распространённым наказанием было публичное покаяние в той или иной форме.

Авторы исследования напоминают, что инквизиторы обычно были профессиональными юристами и бюрократами и руководствовались строгими процедурными правилами, а не личными чувствами. Эти правила требовали наличия доказательств, позволяли обвиняемому защищаться и изымали из употребления сомнительные свидетельства.

Многие дела прекращались на той или иной стадии. Пытки использовались лишь в незначительном числе случаев и дозволялись, лишь когда наличествовали убедительные доказательства того, что обвиняемый лжёт.

Как отмечено в докладе, сожжение людей действительно было обычной практикой в Средние века, но большая часть чудовищных приговоров выносилась светским правосудием.

Знаменитый случай с Жанной д'Арк носил чисто политический характер. Жестокие преследования протестантов при королеве Марии Тюдор не имеют отношения к инквизиции, поскольку последней в Англии вообще не было.

Доклад был опубликован в июне 2004 года.

В России же историография инквизиции чрезвычайно бедна и ограничивается несколькими названиями, среди которых на первом месте дореволюционные работы Н. Осокина, Я. Канторовича и послереволюционные работы И. Григулевича, С. Лозинского, Л. Новохацкой, З. Плавскина и М. Шейнмана.

Поскольку само название серии, в которой выходит эта книга, диктует свои требования к её содержанию, то и рассказывать мы будем в первую очередь о том, что являлось сутью повседневной жизни людей в те далёкие времена и связывало их с вопросами веры и неверия.

Ответственность за преступление, под которым мы подразумеваем создание инквизиции, падает всецело на папу Иннокентия III. Но, прежде чем мы поведём разговор о преступном папе, расскажем немного о юге Франции, являвшемся одновременно центром ереси и отечеством рыцарства. Только поняв свободолюбивый и, как мы бы сейчас сказали, «истинно романтический» дух, царивший в Провансе, мы сможем понять, почему именно на этой цветущей и прекрасной земле возникло столь ужасное явление, как инквизиция.

Под Южной Францией принято считать всю область провансальского языка и образования, в которую входили не только собственно Прованс, но и смежные с ним северные части Испании и Италии.

Прованс называют также Окситанией или Романией. У нас юг Франции традиционно именуют Провансом, термин же «Окситания» – поздний и употребляется только с начала XX века.

В Романии возникла и развилась большая часть рыцарских учреждений – турниры, куртуазия, суды любви и служение избранной даме. Отсюда распространились они на север и восток Западной Европы, постепенно слабея в силе и влиянии на общество по мере удаления от центра рыцарской жизни. Именно на землях юга Франции возникла и куртуазная поэзия.

Первые семена культуры пали на южное побережье Прованса за 600 лет до н.э. Они были занесены сюда греками-колонистами, которые основали Массалию – современный Марсель. Во II веке до н.э. культура массалиотов удивляла даже римлян, о ней с восхищением пишет Цицерон. И постепенно римляне стали не только посещать Массалию, но и посылать туда на обучение своих детей – столь хороши были массалиотские школы. Жителей Массалии в то время называли «треязычными» – trilingues , ибо они в равной степени владели тремя языками – греческим, латинским и галльским.

За пять веков до н.э. Галлия, куда входил и юг Франции, была покорена римлянами и стала римской провинцией. Её исконное кельтское население подверглось ассимиляции. Народный латинский говор стал языком её населения. С течением времени единство языка, и без того неполное, нарушилось ещё больше, и в разных областях Галлии проявились и стали развиваться местные особенности – возникали диалекты и наречия. С развитием феодализма, привносившего торжество местных начал, разница между северофранцузским и южнофранцузским языками всё более увеличивалась. По различному произношению на севере и юге Франции утвердительной частицы оба наречия стали называться своими собственными именами. На севере Франции, отвечая на вопрос утвердительно, говорили «oil». Поэтому и язык там назывался «langue d'oil» – язык «ойль». В южной части Франции вместо «oil» говорили «ос», и потому провансальское наречие, господствовавшее в ней, стало называться языком «ок». Приблизительная географическая граница между этими языковыми ареалами проходила вдоль нижнего и среднего течения реки Луары и тянулась до Женевы.