Александр Бондаренко - Утаенные страницы советской истории.

Но, видимо, причиной опалы Абакумов стала его позиция относительно «дела врачей», которому он не был намерен придавать политический и национальный подтекст, к чему стремился становившийся все более подозрительным Сталин или какая-то группа в партийном руководстве…

Начальник Следственной части по особо важным делам А. Романов вспоминал : «Абакумов сказал: Этингер — провокатор, он заведет нас в дебри. Учитывая особую чувствительность Верховного к таким проблемам, мы придем к повторению 37-го года. Пока я нахожусь на этом посту, повторения не допущу». Зная твердый характер Абакумова и его известную смелость, можно предположить, что он постарался бы «спустить на тормозах» дело попавших под подозрение врачей. Да и по делу Еврейского антифашистского комитета, руководители которого подозревались в национализме и связях с американской разведкой, Виктор Семенович личной инициативы не проявлял и совсем не стремился к разоблачению «всемирного заговора».

«Сознательное торможение расследования» и преступную халатность в деле о «еврейском националисте» Этин-гере как раз и ставили в вину Абакумову его недоброжелатели из ЦК партии. Министра упрекали в том, что он считал надуманными полученные Рюминым показания о некоем заговоре врачей и заявлял, что «это дело заведет МГБ в дебри».

В причинах возникновения «дела врачей» исследователи, возможно, так и не разберутся до конца. Нельзя исключить, что это была хорошо продуманная провокация каких-то кругов, сумевших использовать настроения бытового антисемитизма у старого правителя, усиленные его обеспокоенностью проблемами личной жизни детей. Известно, что второй женой Якова Джугашвили была Юлия Исааковна Мельцер; что первой любовью дочери Светланы стал Алексей Каплер и что ее первый муж Григорий Морозов оказался с точки зрения Сталина «не той национальности»; да и женитьба Василия Сталина на Галине Бурдонской энтузиазма у Иосифа Виссарионовича не вызвала… Масла в огонь подлили показания знакомого Михоэлса 3. Гринберга, арестованного в 1948 году: Михоэлс обмолвился о возможности использовать брак Светланы с Морозовым для реализации идеи создания Еврейской автономной республики в Крыму…

Ранее шовинизм у Сталина особо не проявлялся. Более того, известен его ответ на вопрос Еврейского телеграфного агентства США в 1931 году: «Национальный и расовый шовинизм есть пережиток человеконенавистнических нравов, свойственных периоду каннибализма. Антисемитизм как крайняя форма расового шовинизма является наиболее опасным пережитком каннибализма. Антисемитизм выгоден эксплуататорам как громоотвод, выводящий капитализм из-под удара трудящихся».

Возможно, в конце 1940-х годов этот громоотвод понадобился кому-то для разжигания межнациональной розни в советском обществе и провоцирования антисоветских настроений среди граждан СССР еврейской национальности, а также — для дискредитации Советской державы и конкретно русского народа в кругах западноевропейской и американской интеллигенции.

Если это так, то расчет оказался верным. Международная репутация СССР была основательно подпорчена… А ведь если вспомнить, то в 1920–1930-е годы Страна Советов пользовалась большой симпатией западной либеральной интеллигенции, очень спокойно, кстати, воспринявшей судебные процессы в нашей стране. Тот же Еврейский антифашистский комитет был создан в начале 1942 года в расчете на симпатии зарубежных еврейских общин и получение от них финансовой помощи и информационно-политической поддержки в борьбе СССР против Германии. Идея создания Еврейской автономии в северной части Крыма пользовалась поддержкой Молотова и Берии, надеявшихся таким образом привлечь средства западных банков для восстановления СССР и предложить альтернативу переселению советских евреев в Палестину.

Кажется, Абакумов предвидел подводные камни «дела врачей», но в Кремле могущественнее оказались силы, по каким-то соображениям заинтересованные в максимальной раскрутке темы «еврейского национализма». А это, в конечном счете, било по самому Сталину и дискредитировало его систему власти в глазах западной элиты и финансовых кругов, которые оказывали СССР определенную поддержку в 1920–1930-е годы. Ведь курс Рузвельта на сближение с СССР был не только и не столько его личной заслугой, сколько реализацией долгосрочной стратегии мировой финансовой элиты…

4 июля 1951 года Абакумова отстранили от должности, а уже 11-го, по итогам работы комиссии, созданной для проверки заявления Рюмина, члены Политбюро ЦК приняли постановление «О неблагополучном положении в МГБ СССР». В документе утверждалось, что «Абакумов… при допросе пытался вновь обмануть партию, не обнаружил понимания совершенных им преступлений и не проявил никаких признаков готовности раскаяться в совершенных им преступлениях». Судя по составу комиссии (Л. Берия и три представителя аппарата ЦК — Г. Маленков, М. Шкирятов, С. Игнатьев), вывод был предрешен. Основания «утопить» Абакумова имелись и у Берии, и у Маленкова, и у других партийных функционеров… Кстати, близкий к Маленкову заведующий отделом ЦК Игнатьев в августе стал новым министром госбезопасности.

К 1950 году в советской властной пирамиде существенно возросла роль аппарата ЦК. С благословения Сталина партийные функционеры даже получили возможность непосредственно участвовать в следственных процедурах. В феврале 1950 года была создана тюрьма, рассчитанная на несколько десятков особо важных политзаключенных — со своей специальной охраной. Ее разместили на улице Матросская тишина. Начальник тюрьмы не подчинялся руководству МВД или МГБ, его курировал непосредственно Маленков.

Именно здесь и оказался 12 июля Виктор Семенович, доставленный после допроса в прокуратуре первым заместителем министра госбезопасности С. Гоглидзе и начальником главного управления Погранвойск МГБ генерал-лейтенантом Н. Стахановым. Арестовали также его жену Антонину Смирнову (с двухмесячным сыном) — дочь известного в то время эстрадного артиста и гипнотезера, выступавшего под псевдонимом Орнальдо. Кстати, сын Абакумова впоследствии стал талантливым ученым и в настоящее время живет в Москве.

Его отец так и не увидел сына взрослым. Но прежде чем погибнуть, бывшему главе МГБ пришлось пройти самые жестокие испытания. К нему применяли все методы допросов: подолгу держали в холодном карцере, не снимали наручники и кандалы, лишали сна, использовали физические методы воздействия, превратившие красавца-мужчину в полного инвалида.

Поначалу Абакумов надеялся на снисхождение Кремля. Сохранился текст его письма к Берии и Маленкову:

«Дорогие Лаврентий Павлович и Георгий Михайлович!