Александр Бондаренко - Утаенные страницы советской истории.

— В силу специфики, военная контрразведка занимала в КГБ несколько обособленное положение. Как относился Андропов к вашим сотрудникам?

— Он не делал различий между сотрудниками госбезопасности — кто бы где ни работал. В то время работники военной контрразведки, к примеру, не получали оклад за воинское звание. Я дважды письменно обращался к Андропову, называя это безобразием, компрометацией, определенным моральным давлением на работников. Приходит наш товарищ к начфину и видит, что другим офицерам деньги за звание дают, а ему нет! Хотя вместе служат, вместе вопросы решают…

— Тогда ведь армия еще не была самым низкооплачиваемым из всех силовых ведомств ?

— Да, хотя оклады у наших работников были немножко повыше, чем у армейских офицеров, но в результате они получали меньше… Противники у меня были большие — особенно по линии управления кадров. Мол, а как быть с другими главными управлениями — им ведь тогда тоже надо платить, а где денег взять? Однако Андропов поставил этот вопрос перед Политбюро, было принято решение ввести денежное довольствие за звания всему офицерскому составу КГБ. Кстати, это показывает и уважительное отношение Андропова к воинским званиям…

— Иван Лаврентьевич, а почему вы приняли решение уйти из центрального аппарата ?

— У меня сложились очень хорошие деловые отношения с руководством Минобороны, но не сложились с Циневым… Дело дошло до того, что он высказал Андропову свои сомнения: мол, нет ли у меня какого-то сговора с военными? Тот меня вызвал, обсудили служебные вопросы, он говорит: «Мне не хотелось вас волновать, но…» После того как Юрий Владимирович меня выслушал, он говорит: «Иван Лаврентьевич, я полностью с вами согласен, но вы поймите и мое положение: Цинев имеет прямые выходы на Генерального. С другой стороны — Цвигун тоже имеет. И я между ними нахожусь… Поэтому подумайте, как быть?»

— То есть, даже будучи председателем КГБ, Андропов не мог чувствовать себя полностью независимым человеком ?

— Вы правильно понимаете… В общем, попросил я направить меня на должность начальника управления в Германии. Андропов согласился, но предупредил, что информация может выйти помимо него прямо на Генсека. Действительно, докладываю Циневу, а он мне: «Хорошо, я уже обсуждал вопрос с Леонидом Ильичом».

— Так что вы тогда вышли из прямого подчинения Андропову ?

— Да, хотя наше общение не закончилось. Многие вопросы я ему докладывал — лично или письменно. Помню, надо было провести одну операцию в интересах МГБ ГДР. Их разведчик попал в трудную ситуацию, и укрылся в нашей военной миссии в ФРГ… Мы разработали необходимые меры, очень сложные, и я доложил Андропову телеграммой свои предложения. Буквально спустя сутки получаю ответ за подписями Андропова и маршала Устинова, адресованный главкому Ивановскому и мне: «С предложениями согласны, тов. Ивановскому оказать всемерную помощь». Это было очень смелое решение Андропова — в телеграмме все подробно не изложишь, только в общих чертах, но, видимо, Юрий Владимирович мне доверял, раз сразу среагировал, взял на себя ответственность. Операцию мы провели успешно, я был награжден за это высоким немецким орденом…

— Там, в ГДР, вы и завершили службу ?

— Не совсем так. На седьмой год моего пребывания там я уже настоятельно просился обратно. И вот приехал генерал Григоренко, начальник 2-го Главка: «Юрий Владимирович просил с вами переговорить. Есть решение Политбюро создать в Госплане СССР службу безопасности, имея в виду, что это — Генеральный экономический штаб страны, сосредоточение всех государственных, военных и промышленных секретов. Руководителя ее решено назвать советником при председателе Госплана в ранге замминистра». Говорю: «Я всю жизнь отдал армии, она для меня — родной дом, а в экономические дела я никогда не вникал!»

— То есть Андропов свои кадры не забывал…

— Разумеется. И вот — очередной вызов на совещание, мы встречаемся, и он говорит: «Знаю вашу точку зрения, но принимаю решение назначить вас на эту должность. У вас большой жизненный и практический опыт — освоите. Обстановка в стране сложная, и я должен иметь достоверную информацию, что же у нас творится, особенно на экономическом фронте». Возражать было невозможно…

— Вы продолжили работать под руководством Андропова?

— Да, но больше с ним напрямую не общался — связь была сначала через Григоренко, потом — через начальника управления экономической безопасности КГБ. Информацию выдавал в письменном виде — что происходит в Госплане, какие проблемы в стране, каковы предложения, перспективные разработки и т. д. Насколько понимаю, Андропов обладал информацией не только о том, что в стране делается, но и в соцлагере, международном сообществе. Он постоянно обдумывал, что делать дальше. Замыслы были серьезные — недаром же, когда он стал Генсеком, то в первую очередь высказал сомнение: правильным ли путем мы идем? Видимо, у него были планы по перестройке всего нашего хозяйства, страны в целом, в том числе и в политическом плане.

— Встречались ли вы с Андроповым, когда он стал Генсеком ?

— Я поддерживал связь с его помощниками до самой его смерти.

— Иван Лаврентьевич, вы общались со многими руководителями партии и государства. Можно ли говорить, что Андропов среди них выделялся ?

— Конечно, он был не таким, как все, поэтому даже сегодня к нему фактически не предъявляют претензий! Мы часто бывали на встречах и приемах, но я никогда не видел, чтобы он был в состоянии подпития; он никогда не упоминал о своих семейных делах — никто даже не видел его супруги; он не брал себе никаких подарков… Скажу главное: очень жаль, что его незаурядные деловые, мыслительные возможности не удалось в полной мере использовать для блага страны!

(11 июня 2004 г.)

Наш собеседник: Юрий Львович Кузнец (1931–2006). Профессор, доктор исторических наук профессор, писатель. В 1979–1987 гг. работал в Афганистане политическим советником при ЦК НДПА.

— Юрий Львович, чем был для нас интересен и выгоден Афганистан ?

— Это был наш ближайший южный сосед, граничащий с Туркменией, Узбекистаном и с Таджикистаном. Дружеские, добрососедские отношения у нас с ним установились очень быстро — в основе этих отношений лежала адресованная молодым советским дипломатам инструкция Ленина, его переписка с афганским руководством, где говорилось, что у вас — один строй, у нас — другой строй, но это не должно помешать нашим связям.

— Наверное, сразу были и какие-то конкретные действия ?

— Да, мы оказали определенную помощь Афганистану, в частности авиацией — она обслуживалась советскими пилотами и помогала правительству в его бесконечных ссорax с мятежными племенами; уже в начале 1920-х годов было установлено регулярное воздушное сообщение… Относительно быстро установились взаимовыгодные экономические отношения: мы оказывали помощь в строительстве ключевых объектов афганской экономики, обучали офицерские кадры, гражданских специалистов для сельского хозяйства и промышленности, помогли освоить их небольшие залежи нефти. Афганистан производил до 9 миллионов тонн нефти в год, чего почти хватало для его нужд.