Михаил Жирохов - Битва за Донбасс. Миус-фронт. 1941–1943

Все обошлось как нельзя лучше.

Из-за травмы позвоночника я вынужденно несколько дней не принимал участия в боевых вылетах. Сидел на радиостанции и слушал переговоры своих товарищей, выполнявших боевые задания. Оказывал помощь командами с земли при посадке групп, которые возвращались из боя.

30 августа наш уважаемый полковой врач Аббас-Али разрешил мне боевые вылеты…»

Вспоминает летчик-истребитель 16-го гвардейского авиаполка Герой Советского Союза Константин Васильевич Сухов:

«Позади остались воздушные сражения на Кубани, равных которым не было за всю войну. Авиаторы 9-й гвардейской истребительной дивизии, которой командовал подполковник Ибрагим Дзусов, приобрели в них богатейший боевой опыт. Наверное, поэтому соединение решено было перевести в резерв Главного Командования.

Боевые полки на отдыхе. Но это лишь считается так. На самом деле идет кропотливая учеба: летчики изучают опыт мастеров неотразимых атак, обстоятельно разбирают тактические особенности наиболее ярких побед своих товарищей в боях с отборными вражескими эскадрами. Технический состав еще и еще раз проверяет самолеты, тщательно готовит их к предстоящим боям.

Летчикам выдали новые полетные карты, густо испещренные знакомыми названиями: готовится освобождение Восточной Украины, Донбасса.

1 августа все три гвардейских полка (16-й, 100-й и 104-й) взлетели по тревоге. С аэродрома станицы Поповическая снялся и наш 16-й гвардейский истребительный авиаполк. Сели на полевом аэродроме у хутора Любимое. Нас принимает заместитель командира полка Герой Советского Союза майор А. И. Покрышкин. Приказывает тщательно укрыть машины, ничем не выдавая себя. Технический состав без промедления приступает к осмотру истребителей и подготовке их к боевым действиям.

Не прошло и двух часов, как первая группа истребителей, ведомая старшим лейтенантом Александром Клубовым, ушла на прикрытие переднего края. В ее составе старший лейтенант Иван Олефиренко, лейтенант Николай Трофимов, лейтенант Николай Карпов. Следом выруливает по хуторской улице в поле и взлетает наша первая эскадрилья во главе с майором А. Покрышкиным.

Нам поставлена задача прикрыть наземные части на передовой. В этот день совершаем вылеты и наносим удары над Харцызском, Ясиноватой, Макеевкой, атакуем вражеские эшелоны на перегонах, блокируем аэродромы противника.

Несколько дней враг избегает встречи с нами, видимо, помнит уроки Кубани. В перерывах между боевыми вылетами политработники сообщают нам свежие новости. Мы радуемся успехам наших войск в Курской битве, завидуем тем, кто сейчас сражается в небе над Орлом, Белгородом, гордимся славными победами своих товарищей — авиаторов 2-й воздушной армии.

16 августа получаем приказ срочно перебазироваться в район восточнее Изюма и Барвенково для борьбы с высотными самолетами-разведчиками: идет перегруппировка наших сил перед решающим наступлением. Противник пытается проникнуть в наш глубокий тыл и получить интересующие его сведения. Воздушные разведчики врага ходят на высоте 11–12 тысяч метров, и „достать“ их могут как раз те истребители, на которых мы летаем.

Что ж, коль надо, повоюем и с высотными разведчиками! За 6 дней мы сбили несколько „юнкерсов“, пытающихся пройти на большой высоте в наш тыл. Отличились А. Покрышкин, А. Клубов, В. Жердев, Н. Трофимов, А. Ивашко, братья Б. и Д. Глинки, К. Вишневецкий.

22 августа дивизия возвратилась на юг. Наш 16-й полк приземлился на старом аэродроме у хутора Любимое и с ходу вступил в бой. От командира дивизии И. Дзусова получаем боевую задачу: прикрывать действия подвижной конно-механизированной группы генерала Кириченко. Меня это особенно радует и волнует: осенью 1942 года я в должности помощника командира взвода разведки воевал на Северном Кавказе в составе 4-го гвардейского казачьего Кубанского кавалерийского корпуса, прежде чем снова попал в авиацию. Как же хотелось помочь „своим“ конникам!

24 августа, едва только забрезжил рассвет, наша эскадрилья поднялась в воздух. Станция наведения молчит.

Идем к линии фронта, соблюдая полное радиомолчание. Но вот послышался голос нашего ведущего майора А. Покрышкина:

— Внимание, ниже — „лаптежники“, — так мы называли „Юнкерс-87“.

Осматриваюсь. В полутора-двух тысячах метров ниже нас встречно-пересекающимся курсом идут две группы Ю-87 по девять самолетов в каждой. Позади них, как мухи, носятся „мессершмитты“.

— „Сотка“, атакуйте, — передает майор А. Макеев со станции наведения „Тигр“.

Ведущий приказывает паре старшего лейтенанта А. Труда прикрыть атаку сверху, а сам, возглавив ударную группу, ринулся вниз на врага.

Вслед за ведущим и мы устремились на „юнкерсов“. Скорость быстро растет. Ведущий моей пары лейтенант Виктор Жердев открывает огонь. Один „юнкерс“, вспыхнув, падает.

Вражеские бомбардировщики беспорядочно бросают бомбы и строят оборонительный круг. Впереди вижу „сотку“ А. Покрышкина, следом за ней идет самолет его ведомого младшего лейтенанта Георгия Голубева.

Два „мессершмитта“ с дистанции 500–600 метров открыли огонь. „Неужели по Покрышкину?“ — проносится мысль. Присматриваюсь: „сотка“ уже выходит из атаки — еще один „юнкерс“ горит. Но в то же мгновение блеснуло что-то в самолете Голубева. Получилось так, что ведомый Покрышкина оказался между своим командиром и фашистами, подставив свой самолет под трассу „мессершмитта“, и тем самым спас нашего командира.

Спустя несколько секунд от пылающего истребителя отделилось темное пятно и камнем полетело к земле. Потом в небе появился купол парашюта. Подошел я ближе и, защищая товарища, специально снижаюсь за ним. Внизу в разрывах бомб и снарядов движутся колонны танков и кавалерия — наши казачки!

Убедившись в том, что товарищ приземляется в расположении советских войск, разворачиваюсь и иду в район сбора.

В этом вылете наша группа сбила четыре вражеских самолета: два „юнкерса“ — А. Покрышкин, по одному — В. Жердев и А. Ивашко.

К вечеру в полк возвратился Г. Голубев — живой и невредимый. Трудное испытание выпало в тот день на долю младшего лейтенанта Вячеслава Березкина.

Пара лейтенанта Вениамина Цветкова (ведомый — младший лейтенант Березкин) получила задание произвести разведку в районе прорыва наших войск. Возвращаясь, с высоты 5000 метров увидели „раму“ — вражеский самолет-разведчик-корректировщик ФВ-189, летевший на высоте тысяча метров. При других обстоятельствах лейтенант В. Цветков не решился бы вступить в бой. Но теперь, когда перед ним был разведчик, он не мог допустить, чтобы врагу достались важные и ценные сведения. И пара краснозвездных истребителей ринулась вниз. Истребители развили огромную скорость. Это мешало вести прицельный огонь. Атака сорвалась. Ведущий вошел в пике вверх, а там четверка „мессеров“. Березкин тем временем с ходу пытается сразить „раму“, но безуспешно. Цветков тут же передает ему: „Я связываю „мессеров“, а ты бей „раму“!..“