Б. Белозеров - Фронт без границ. 1941–1945 гг.

10 марта 1943 года начальник УНКВД Ленинграда П. Н. Кубаткин, выступая на заседании бюро горкома ВКП(б), подчеркнул, что «…продовольственный вопрос у нас все время не снимается с повестки дня. Это не случайное явление. Вокруг продовольственного вопроса все время идет напряженная борьба, и эта борьба в отдельные периоды принимает антисоветское направление. Эта борьба идет по двум направлениям. Первое направление — это фашистские разведки, стремясь подорвать продовольственное положение в городе, засылают к нам шпионов и провокаторов и создают антисоветские формирования. Вот показания двух шпионов: они имели задание распространять провокационные слухи о том, что продовольственное положение будет ухудшаться, что нечего дальше бороться, надо сдавать Ленинград» [576]. Документы немецко-фашистских разведслужб показывают, что в этот период активно действовала директива «Зондерштаба Р» № 00413 «Областным и районным резидентам по агентурной разведке в тылу советских войск», в которой требовалось, чтобы агенты обращали «внимание на настроение среди воинских частей и населения, на наличие в данном районе продовольственных запасов, на нормы продовольственного пайка для всех категорий военнослужащих Красной Армии, на продовольственное снабжение населения…» [577]. В связи с этим начальник УНКВД отмечал, что «…другая сторона — спекулянты, мародеры и жулики, которые расхищают продовольствие, занимаются воровством, спекулируют и действуют таким образом заодно с фашистскими разведками» [578].

После рассмотрения данного вопроса бюро горкома партии рекомендовало управлению НКВД города проанализировать преступления, связанные с незаконным использованием продовольственных карточек. На основе изучения сотрудниками органов милиции характерных дел, связанных с незаконным использованием продовольственных карточек, был подготовлен обзор, показавший, что хищение продовольственных карточек осуществлялось прежде всего в типографии в период их изготовления. Другим каналом хищения была деятельность работников бюро учета. Продкарточки крали лица, ведающие их выдачей в системе РЖУ и домовых хозяйств, счетных конторах, на предприятиях и в учреждениях. Имели место хищения продкарточек путем получения их по подложным документам. Помимо указанных способов незаконного использования продовольственных карточек, имели место и факты изготовления фальшивых карточек. Таким образом, анализ показал, что практически на всех этапах изготовления и использования продовольственных карточек имелась возможность их хищения. Какие-либо ранее используемые организационные мероприятия практического результата не давали. Исходя из этого, руководство милиции приняло решение: «В типографиях, печатающих карточки, карточных и контрольно-учетных бюро среди лиц, ведающих выдачей продовольственных карточек на предприятиях и учреждениях, в магазинах и столовых — обеспечить систематическое агентурное обслуживание через агентурную сеть» [579]. С этой целью предполагалось в двухнедельный срок пересмотреть действующую агентурную сеть в этих объектах и принять меры к увеличению количества квалифицированных агентов. На вскрытие злоупотреблений с карточками и продовольствием требовалось привлечь не только агентуру ОБХСС, но и всю агентуру ГОУР и отделений УР РО НКВД, а также доверенных лиц, способных по роду работы и личным качествам выполнять соответствующие задания и вести наблюдение. Помимо этого планировалось практиковать периодическую проверку правильности выдачи карточек на предприятиях, в учреждениях и домоуправлениях [580].

За преступления, совершенные в области продовольственного снабжения и прежде всего за спекуляцию было привлечено к уголовной ответственности в 1-м полугодии 1942 г. — 707 чел. и во 2-ом полугодии 1942 г. — 541 чел. Принятое постановление в апреле 1942 г. Военным советом Ленфронта «Об усилении борьбы со спекуляцией» и улучшение снабжения трудящихся создали обстановку, при которой эти преступления пошли на убыль. В 1943 г. за спекуляцию было осуждено только 126 чел. (или 9 % всех осужденных) [581].

Хлебный кризис вызвал и другие виды преступлений, которые были характерны не только для Ленинграда, но и многих городов страны. К ним относились убийства и покушения на убийство с целью овладения продкарточками и продуктами питания, а также хищения имущества эвакуированных граждан и военнослужащих с расчетом его продать или обменять на продукты. Эти виды рассматривались как бандитизм и умышленные кражи. За первый вид преступления в первом полугодии 1942 г. было осуждено в Ленинграде 1216 чел. (54,7 % всех осужденных за бандитизм в течение двух лет войны). Однако в последующие периоды осуждено за бандитизм было: во второй половине 1942 г. — 546 чел. (25,8 %) и в первой половине 1943 г. — 194 чел. (9,4 %) [582].

Медленное, но последовательное и постоянное улучшение продовольственного снабжения населения города, а также целый ряд крупных оперативно-розыскных и профилактических мероприятий, проводимых УНКВД, позволили изменить ситуацию к лучшему и сократить число бандитских проявлений. Несмотря на сокращение числа подобных преступлений, отдел борьбы с бандитизмом не снижал активности в своей работе. Только в июле 1943 г. сотрудники этого отдела обезвредили несколько бандитских формирований, у которых изъяли 18 винтовок, 14 гранат, 1 автомат, 8 пистолетов, 6 сабель и 17 охотничьих ружей. Борьба с бандитизмом занимала одно из ведущих мест в деятельности милиции блокадного города. От ее результатов во многом зависела внутренняя обстановка, ее стабильность, возможность подготовки к прорыву и полному снятию блокады.

В условиях особой обстановки Ленинграда, созданной блокадой, возник новый вид преступлений — людоедство (каннибализм). Первые преступления подобного рода потребовали создания специальной группы в Уголовном розыске УНКВД. В ее состав вошли оперуполномоченные, следователи и врачи-психиатры. Военный прокурор города А. И. Панфиленко в своей докладной записке А. А. Кузнецову указывал: «…С момента возникновения в г. Ленинграде подобного рода преступлений, т. е. с начала декабря 1941 по 15 февраля 1942 года органами расследования за совершение этих преступлений было привлечено к уголовной ответственности: в декабре 1941 — 26 чел., в январе 1942 — 366 чел. и за первые 15 дней февраля 1942 года — 494 чел.» [583].

Представляет интерес и тот факт, что из 866 чел., привлеченных к уголовной ответственности за людоедство, 131 чел. (14,7 %) были коренными жителями Ленинграда. Остальные 755 (85,3 %) прибыли в город в различное время из Ленинградской (169 чел.), Калининской (163 чел.), Ярославской (38 чел.) и других областей [584]. Практически, это были эвакуированные, лишенные всяких средств к существованию.