Джек Лондон - Дочь снегов

-- Ну расскажите. Я обожаю такие вещи. Они более жизненны и правдивы, чем будничные происшествия. Раз была неудача, как вы ее называете, то, значит, было задумано какое-то предприятие. Какое же именно?

Почувствовав ее искреннюю заинтересованность, он ответил:

-- Хорошо. Если уж вы так хотите, я в двух словах расскажу вам самое главное. В интересах науки и журналистики, главным образом последней, я вбил себе в голову сумасшедшую мысль найти новую дорогу вокруг света. Я решил пересечь Аляску, перейти по льду через Берингов пролив и попасть в Европу через северную часть Сибири. Это была блестящая идея, так как большая часть перечисленных стран была не исследована. Но мне не удалось выполнить задуманное. Я без труда пересек пролив, но пережил массу неприятностей в восточной Сибири, и все из-за Тамерлана, так я всегда объясняю свою неудачу.

-- Улисс! -- Подошедшая миссис Шовилл захлопала в ладоши.-- Современный Улисс! Как романтично!

-- Но не Отелло,-- заметила Фрона.-- Удивительно ленивый рассказчик! Он останавливается на самом интересном месте, загадочно ссылаясь на героя прошедших веков. Вы очень нехорошо поступаете с нами, мистер Сент-Винсент, и мы не успокоимся до тех пор, пока вы не объясните, каким образом Тамерлан помешал вашему предприятию.

Он рассмеялся и сделал над собой усилие, чтобы продолжать свой рассказ. -- Когда Тамерлан с огнем и мечом подобно вихрю проносился по Восточной Азии, гибЛи государства, разрушались города, и племена рассеивались по миру, как звездная пыль. Множество людей разбежались по всему азиатскому материку. Спасаясь от неистовства победителей, эти беглецы пробрались далеко в Сибирь, двигаясь на север и восток, и осели на берегах полярного бассейна цепью монгольских племен... Вы не устали?

-- Нет, нет! -- воскликнула миссис Шовилл.-- Это захватывающе интересно! Вы так живо рассказываете! Это напоминает мне...

-- Маколея? -- добродушно рассмеялся Сент-Винсент.-- Вы знаете, я ведь журналист, и Маколей имел влияние на мой стиль. Но я обещаю вам, что буду краток. Вернемся к теме. Если бы не эти монгольские племена, то я не задержался бы в пути. Вместо того, чтобы жениться на туземной принцессе и сделаться специалистом по части междоусобных драк и кражи оленей, я бы тихо и спокойно добрался до Санкт-Петербурга.

-- О, эти герои! Не правда ли, они удивительны, Фрона? Так как же насчет кражи оленей и туземной принцессы?

Жена приискового комиссара не сводила с него восхищенных глаз, и, посмотрев на Фрону, он продолжал:

-- На побережье жили эскимосы. Это был веселый, счастливый и миролюбивый народ. Они называли себя укилионами, то есть людьми моря. Я купил у них собак и пищу, и они обошлись со мной приветливо. Но они подчинялись чоу-чуэнам, или людям оленя, которые жили внутри страны. Чоу-чуэны были дикими кочевниками и обладали свирепостью не тронутых цивилизацией монголов и еще большей жестокостью. Стоило мне немного продвинуться в глубь страны, как они напали на меня, отняли все мое имущество и сделали меня рабом.

-- А там не было русских? -- спросила миссис Шовилл.

-- Русских? Среди чоу-чуэнов? -- Он весело рассмеялся.-- Географически это владения русского царя, но я сомневаюсь, слышали ли они когда-нибудь о нем. Вспомните, что внутренние области северо-восточной Сибири лежат в зоне полярной ночи. Это еще не исследованная странна, куда отправлялись многие, но не возвращался никто.

-- А вы?

-- К счастью, я являюсь исключением. Не знаю, почему они меня .пощадили. Так оно, во всяком случае, было. Сначала со мной обращались очень плохо, женщины и дети били меня, моя меховая одежда кишела паразитами, питался я отбросами. Эти люди были удивительно безжалостны. Каким образом я остался жив, я и сам не понимаю. Знаю только, что вначале я думал о самоубийстве. Меня спасло лишь собственное бесчувствие и то животное состояние, в которое я впал, испытав эти страдания и унижения. Полузамерзший, почти умирая от голода, перенося несказанные муки и жесточайшие побои, очень часто кончавшиеся обмороком, я превратился в настоящее животное.

Теперь мне это кажется кошмарным сном. В моей памяти есть пробелы, которые я никак не могу заполнить. Я смутно помню, как меня привязывали к нартам и волокли от стоянки к стоянке, от племени к племени. Я думаю, что меня выставляли напоказ, как это мы делаем со львами, слонами и дикарями. Мне неизвестно, как долго это продолжалось. Думаю, что за это время я успел .проделать несколько тысяч миль. Когда же рассудок вернулся ко мне, я был за тысячу миль на запад от того места, где меня взяли в плен.

Была весна, и мне казалось, что, внезапно открыв глаза, я вернулся откуда-то из далекого прошлого. Оленьими ремнями я был крепко привязан к нартам. Я схватился за них обеими руками, словно обезьяна шарманщика, потому что кожа на моей груди была стерта, мясо обнажено, и там, где ремни врезались в тело, зияли большие раны.

Решив перехитрить дикарей, я старался угодить им. В ту ночь я пел, танцевал и делал все, чтобы доставить им удовольствие, так как твердо решил не накликать больше на себя дурного обращения. Люди оленя торговали с людьми моря, а люди моря --с белыми, главным образом с китоловами. Позднее я обнаружил у одной женщины колоду карт и поразил чоу-чуэнов несколькими простыми фокусами на картах. Кроме того, я с подобающей торжественностью показал им несколько салонных фокусов. Результатом было то, что меня стали лучше кормить и одевать.

Чтобы скорее добраться до конца, я скажу, что сделался важным человеком. Старики, женщины, а потом и вожди стали обращаться ко мне за советами. Мои скромные познания в медицине очень помогли мне, и я стал им необходим. Бывший раб, я достиг равного положения с вождями. И, как только я начал разбираться в их делах, я стал незаменимым авторитетом как в военное, так и в мирное время. Их основным богатством были олени, и мы почти всегда были заняты набегами на стада соседей либо защитой наших стад от их набегов. Я учил их стратегии и тактике и вносил в их военные операции хитрость и многое такое, против чего не могли устоять соседние племена.

Но, хотя я и стал могущественным, это не приблизило меня к свободе. Смешно сказать, но я перестарался и стал для них необходим. Они обращались со мной чрезвычайно любезно, но ревниво оберегали меня. Я мог приходить и уходить и приказывать сколько мне было угодно, но когда торговцы уезжали на побережье, мне не позволяли сопровождать их. Это было единственным ограничением моей свободы.

В их высшем органе все было крайне неустойчиво, и когда я захотел изменить их политическое устройство, то снова чуть не пострадал. Когда я решил объединить двадцать или более соседних племен, чтобы положить конец их спорам, меня избрали главой этого объединения. Но старый Пи-Юн, который был одним из самых могущественных вождей, своего рода король, хотя и отказавшись уже от своих притязаний на главенство, не захотел лишиться почестей. Единственное, что мне оставалось делать, чтобы умиротворить его, это жениться на его дочери Ильсвунге. Он требовал этого. Я сказал, что готов отказаться от своего положения, но он и слышать не хотел об этом. И...