Владимир Бешанов - Воевали на «гробах»! Упадок в танковых войсках

Доклад командующего войсками Московского военного округа генерала армии И. В. Тюленева был посвящён нюансам организации армейской оборонительной операции, возможность которой на отдельных второстепенных направлениях всё-таки допускалась, но даже в этом случае «характер действий сил обороны должен быть пропитан идеей наступления». В качестве самого яркого примера активной оборонительной операции генерал привёл оборону Царицына, «которой руководил великий Сталин». Впрочем, самое главное Тюленев сказал вначале: «…мы не имеем современной обоснованной теории обороны, которую могли бы противопоставить современной теории и практике глубокой армейской наступательной операции». Разве что поставить в оперативной глубине «свободный механизированный корпус», используя его для нанесения контрударов по прорвавшимся группировкам противника.

Вопрос о стратегической обороне или оборонительных действиях в масштабах фронта даже не ставился. Ведь товарищ Сталин сам планировал историю, и нападение Германии (других вероятных противников в Европе к этому времени не осталось) на СССР в этих планах не предусматривалось.

В последовавших после совещания оперативных играх на картах отрабатывались прорывы и охваты на землях Южной Польши и Восточной Пруссии.

Сталин, внимательно следивший за ходом «научных изысканий», подбирая себе «гинденбургов», чётко обозначил свои предпочтения: Павлов получил звание генерала армии, Жуков – крепкий командир дивизии с тремя классами церковно-приходской школы, органически ненавидевший штабную работу, топографическую карту считавший плоскостью, на которой удобно рисовать планы сокрушительных ударов, был назначен начальником Генерального штаба.

В первой половине февраля Георгий Константинович представил правительству новую схему мобилизационного развёртывания, получившую наименование «Мобплан № 23». Разработка его была связана с тем, что по существовавшему мобилизационному плану уже были развёрнуты войска как во время частичной мобилизации в семи военных округах в сентябре 1939 года, так и во время необъявленной войны с Финляндией. Значительное количество войск переместилось в Прибалтику, в западные районы Украины, Белоруссии и Молдавию, а это – новые границы, территории, ресурсы, призывные контингента. Среди всего прочего, «учитывая количество танков в германской армии»(?), план предусматривал развёртывание ещё 21 механизированного корпуса. Кроме того, кавалерийским дивизиям полагались танковые полки, а воздушно-десантным корпусам – отдельные танковые батальоны. Для обеспечения всех этих формирований Тимошенко и Жуков затребовали 36 879 танков, 10 679 бронеавтомобилей и миллион танкистов!

Так и появились на свет 16,6 тысячи танков «только новых типов», которых не хватило, чтобы разбить немца прямо на границе.

После войны, чтобы ещё больше заморочить обывателя, историки взялись показывать чудовищное, несравнимое ни с одной армией мира, количество советского вооружения в процентах от несбывшейся мечты: «Большинство мехкорпусов не имело необходимого количества вооружения и боевой техники. Укомплектованность корпусов приграничных военных округов к середине июня всеми типами боевых машин к началу войны составляла в среднем 153%, автомобилями – 39%, тракторами – 44%, ремонтными средствами – 29%, мотоциклами – 17%. Значительная часть техники нуждалась в среднем и капитальном ремонте». К примеру, если в одной немецкой дивизии имелось 150 танков, а в другой 200, то обе они – полностью укомплектованы, всё у «фрицев» исправно, самый распоследний Ганс пришил к мундиру последнюю пуговицу. В моторизованной дивизии – тем более, так как ей по штату ни танков, ни тягачей вообще не полагалось, что и давало ей 100-процентную укомплектованность. Про советскую танковую (и механизированную) дивизию, в которой, согласно вышеприведённой «средней температуре по больнице», на 22 июня 1941 года тоже было 200 «коробочек», можно сказать, что укомплектована она лишь наполовину, а вторая половина устарела и поломалась. Сочинили бы два Константиновича заявку на 100 тысяч танков, некомплект был бы ещё значительнее.

Маршал Захаров в мемуарах пеняет, мол, не надо было так много и сразу: «Было бы целесообразнее исходя из имеющихся танков и производственных возможностей промышленности не ставить задачу формирования 29 мехкорпусов (от одного решили отказаться. – Авт.) к 1 июня 1941 года, а составить реальный план последовательного формирования мехкорпусов на каждый год в зависимости от получения танков от промышленности. Это был крупный просчёт Генштаба в планировании формирования мехкорпусов». Да и сам Жуков признаёт личную неспособность увязать мобилизационные амбиции с экономическими возможностями страны, ну, докладывал что-то в Кремль от фонаря. Правда, о себе Георгий Константинович пишет шифруясь и в третьем лице: «Генштаб разработал… военные требовали и не учитывали… мы не рассчитали…»

Товарищ Сталин, знавший каждое предприятие и каждого директора, лично доводивший им плановые и сверхплановые здания, в возможности советской промышленности верил безоговорочно и «Мобплан № 23» утвердил. В 1941 году предусматривался выпуск 5,5 тысячи танков в дополнение к 22 тысячам уже имевшихся. И это «в условиях мирного времени, в рамках миролюбивого, а не военизированного государства». А уж «если враг навяжет нам войну, если тёмная сила нагрянет», созданная промышленная база позволяла полностью довооружить 29 механизированных корпусов в течение одного года.

Впрочем, никто и не думал укомплектовывать их одновременно. Сначала были созданы организационные структуры, назначены командиры, затем происходило последовательное плановое наполнение людьми и техникой. В первую очередь – соединений «первой девятки» и возникшего после «народно-демократических революций» Прибалтийского военного округа (в них успели собрать 8322 танка), затем – корпуса второго эшелона и корпуса сокращённого состава. Последние вместо танков временно получали дополнительно до 200 орудий ПТО и могли использоваться «для обороны в качестве противотанковых частей». Такими «противотанковыми корпусами» были, к примеру, 17-й и 20-й Западного ОВО.

Гитлеру, запускавшему проект «Барбаросса», для пущей уверенности тоже хотелось иметь больше подвижных соединений, но техники не хватало даже с учётом трофейной материальной части. Затребованное фюрером удвоение числа танковых дивизий с 10 до 20 было достигнуто путём «деления» – изъятия одного танкового полка и передачи его во вновь формируемые дивизии; взамен давался второй моторизованный полк. Штатная численность танков в дивизиях снизилась до 147 – 209 единиц. Кроме того, в ней насчитывалось 24 лёгких гаубицы калибра 105 мм, 16 артсистем калибра 150 мм, 20 75-мм орудий, 30 81-мм миномётов, 200 тягачей, 1275 автомобилей, 13 700 человек. В «вероломном нападении» приняли участие 17 таких дивизий.