Виталий Горбач - Над Огненной Дугой. Советская авиация в Курской битве

Причиной гибели самолета Штайберга немецкие источники указывают столкновение с двумя другими самолетами, после чего пилот выбросился с парашютом. По всей видимости, неожиданная атака Ил-2 расстроила боевой порядок пикировщиков. Возможно, что, находясь под обстрелом, некоторые из них могли столкнуться друг с другом, создав иллюзию тарана советскими штурмовиками. По показаниям, которые дал Штайберг, следовало, что с начала августа I/StG77 находилась в районе Белгорода и Харькова, сменив за это время три аэродрома — Толоконное (до 8 августа), Харьков (до 12 августа) и Полтава. При этом потери в группе были относительно небольшие. Так, например, за июль было потеряно всего 5 самолетов в боях и 7 самолетов при посадках и взлетах. Нельзя не отметить, что эти данные весьма точно соответствуют известному списку потерь люфтваффе за июль 1943 года.

Как видно, пилоты-штурмовики 291-й шад и 5-го шак неплохо «набили руку» в практике воздушных боев, с особым удовлетворением отмечая, что «бомбардировщики противника воздушный бой со штурмовиками не принимают, а в беспорядке сбрасывали бомбы, уходили на свою территорию» [369].

За август количество схваток в воздухе было особенно велико, как, впрочем, и число заявленных штурмовиками воздушных побед. Так, 5-й шак числил сбитыми в результате 50 воздушных боев 40 немецких самолетов (8 Bf-109, 10 FW-190, 21 Ju-87 и 1 Hs-126). Более скромные результаты были зафиксированы штабом 291-й шад, экипажам которой в результате 29 воздушных боев трем штурмовым полкам удалось сбить 18 немецких самолетов (9 Bf-109, 6 FW-190 и 3 Ju-87). Еще 5 Bf-109 и 3 FW-190 числились жертвами пилотов 737-м иап.

Ход сражения в районе Ахтырки, особенно после 21 августа, свидетельствовал, что дальнейшего смысла в продолжении наступления частей 24-го танкового корпуса нет. С утра 21 августа в наступление перешла 47-я армия, начавшая охват Ахтырки с запада. Вскоре к ней присоединились части других армий Воронежского фронта (27-я, 4-я и 6-я гвардейские, а также 1-я танковая армия). Согласованные удары с трех направлений привели к тому, что 25 августа Ахтырка была освобождена войсками 27-й армии. Немецкие войска поспешно отступали на юг.

Неудачный ход сражений в районе Богодухова и Ахтырки вызвал острую критику командования Воронежского фронта. Верховный Главнокомандующий посчитал необходимым в своей директиве от 22 августа указать генералу Н. Ф. Ватутину на допущенные в ходе августовских боев промахи. По мнению Сталина, основными причинами неудач наших войск было желание командования вести наступление «огульного характера», заключавшееся в продвижении по всей полосе фронта, зачастую без обеспечения флангов. Действительно, необеспеченные с флангов советские армии неоднократно оказывались под мощными контрударами противника, направленными во фланг и даже в тыл. В своей директиве Сталин перечислил подобные случаи, имевшие место во второй половине августа: контрудар по 1-й танковой армии и 6-й гвардейской армии в районе Ковяги и Богодухов, удар во фланг 6-й гвардейской армии (15 августа), а также наступление противника из района Ахтырки. Весьма примечательно, что наступление противника в районе Ахтырки датируется Верховным Главнокомандующим не 18, а 20 августа, тем самым как бы намекая на начало немецкой операции по окружению сил двух танковых корпусов в районе Котельва. Все эти кризисы, по мнению Сталина, не только привели к тяжелым и ничем не обоснованным потерям, но и сорвали возможность окружения харьковской группировки противника.

Понимая, однако, что план окружения противника в районе Харькова практически уже не имел шансов на осуществление, в директиве было особо отмечено, что задача Воронежского фронта к двадцатым числам августа, особенно в свете последних событий, заключалась в ликвидации ахтырской группировки противника. Не стоило, по словам Сталина, «увлекаться задачей охвата харьковского плацдарма со стороны Полтавы… ибо без ликвидации этой группы противника серьезные успехи Воронежского фронта стали неосуществимы» [370].

Бои в районе Ахтырки продолжались вплоть до 27 августа. Однако вовсе не они венчают завершение Курской битвы. Для достойного окончания двухмесячного ожесточенного сражения советской историографии требовалось яркое, запоминающееся событие, которым и стало освобождение 23 августа частями Степного фронта Харькова. Его мы и рассмотрим в заключительной главе нашего повествования.

Освободив 5 августа Белгород, Степной фронт продолжал развивать наступление в южном направлении. Следующей целью войск генерал-полковника И. С. Конева была бывшая столица Украинской ССР Харьков. За два года войны местность вокруг города не раз становилась ареной ожесточенных боев, а сам он уже трижды переходил из рук в руки. Впрочем, у советского командования не было сомнений в том, что финал этой затянувшейся военной саги не за горами. План наступления предусматривал, что уже через неделю советские войска подойдут к внешнему обводу обороны Харькова в районе Дергачи, Циркуны и Перемога, а еще через трое суток освободят город.

Напомним еще раз, что окружение харьковской группировки, состоявшей из 11-го и 42-го армейских корпусов группы генерала Кемпфа, должны были обеспечить 1-я и 5-я гвардейская танковые армии, а также 57-я армия генерал-лейтенанта H. A. Гагена. Их ударные группировки должны были соединиться юго-западнее Харькова в районе Мерефа, Люботин. Задачи войск Степного фронта, не обладавшего такими значительными силами, как его сосед справа, были очевидны — наступление параллельно шоссе Белгород — Харьков и реке Лопань с постепенным свертыванием немецкой обороны по правому берегу реки Северский Донец. Фактически войска И. С. Конева должны были наступать на город «в лоб», последовательно взламывая многочисленные оборонительные рубежи, возведенные противником.

К началу августа в Степной фронт входили 53-я, 69-я и 7-я гвардейская армии (командующие генерал-лейтенанты И. М. Манагаров, В. Д. Крюченкин и М. С. Шумилов), а также 1-й механизированный корпус, сосредоточенный в полосе армии И. М. Манагарова. Как видно, боевой состав объединения И. С. Конева значительно уступал соседнему Воронежскому фронту. Такое положение вещей не устраивало энергичного и властного командующего. Справедливо считая, что основные силы, задействованные в ликвидации харьковской группировки противника, должны быть сосредоточены в руках командования Степным фронтом, он уже 5 августа направил в адрес представителя Ставки свои соображения по поводу проведения будущей операции в районе Харькова.

Указав общее направление наступления своих армий на Микояновку, Казачью Лопань и Люботин, а также подчеркнув необходимость включения удара правого крыла Юго-Западного фронта в состав Степного фронта, И. С. Конев заострил внимание на необходимости усиления своих войск новыми частями и соединениями. Среди запрошенных соединений были два механизированных и два танковых корпуса, что, по всей видимости, можно воспринять как недвусмысленный намек о желательности передачи в состав Степного фронта 5-й гвардейской танковой армии. Кроме того, командующий фронтом затребовал дополнительные артиллерийские и инженерные части. Не остались без внимания и авиаторы — 5-й воздушной армии, по мнению И. С. Конева, требовался один штурмовой и один истребительный корпус. Помимо всех этих усилений, войска армий И. М. Манагарова и М. С. Шумилова, понесшие чувствительные потери в конце июля и начале августа, требовали пополнения в 25 000 человек, а в состав бронетанковых частей фронта необходимо было включить порядка 400 танков. При этом ветерана июльских боев — 69-ю армию генерала В. Д. Крюченкина, предлагалось вывести во фронтовой резерв, для доукомплектования [371].