Виталий Горбач - Над Огненной Дугой. Советская авиация в Курской битве

Выработка стратегии на весенне-летнюю кампанию 1943 года советским высшим военным руководством была начата сразу после отражения немецкого наступления в районе Белгорода и Харькова. Уже 8 апреля первый заместитель Верховного Главнокомандующего маршал Г. К. Жуков отправил на имя Сталина доклад, в котором была дана общая оценка обстановки, а также высказаны предположения о возможных действиях противника в ближайшее время. Легендарный полководец безошибочно предугадал планы врага — ударом по сходящимся направлениям под основание Курской дуги окружить значительные силы Центрального и Воронежского фронтов, а также нанести в последующем удар во фланг Юго-Западного фронта. Весьма точно была оценена Г. К. Жуковым в 13–15 танковых дивизий и ударная группировка немецко-фашистских войск. Именно на танковые соединения, по мнению Г. К. Жукова, вермахт должен был сделать ставку в ходе весенне-летней кампании, в том числе из-за более слабой, чем в 1942 году, подготовки пехоты. Зная о дефиците у противника крупных резервов, маршал предполагал, что это заставит немецкое командование развивать свое наступление последовательно, концентрируя значительные силы на достаточно узких участках фронта. Свои рекомендации Г. К. Жуков сформулировал в следующих строках доклада: «Переход наших войск в наступление в ближайшие дни с целью упреждения противника считаю нецелесообразным. Лучше будет, если мы измотаем противника на нашей обороне, выбьем его танки, а затем, введя свежие резервы, переходом в общее наступление окончательно добьем основную группировку противника» [7] Русский архив. Великая Отечественная. Т. 15. (4–4). Москва, 1997. С. 18. .

Одновременно с представителем Ставки ВГК свои соображения о характере возможных действий противника в ближайшее время представили также командующие фронтами. Командующий Центральным фронтом генерал К. К. Рокоссовский, отмечая необходимость ликвидации орловской группировки немцев, тем не менее считал, что в ближайшем будущем надо было позаботиться не только о наступлении, но и о создании крепкой противотанковой обороны, как в полосе Центрального и Воронежского фронтов, так и на тыловых рубежах. Такое мнение он высказал прибывшим в апреле на фронт членам ГКО Г. М. Маленкову и заместителю начальника Генерального штаба А. И. Антонову. Более «воинственно» был настроен командующий Воронежским фронтом генерал армии Н. Ф. Ватутин, который, отдавая дань идее преднамеренной обороны, в то же время предлагал в случае пассивного поведения противника не ждать и перейти в наступление первыми. В Ставку был отправлен план операции по окружению и уничтожению белгородско-харьковской группировки немецко-фашистских войск совместно с частями Юго-Западного фронта. Взвесив все «за» и «против» и памятуя о катастрофе, постигшей части Красной Армии в мае предыдущего года, Верховный Главнокомандующий счел более рациональным прислушаться к мнению Г. К. Жукова и К. К. Рокоссовского, временно отказавшись от активных наступательных действий и сделав ставку на преднамеренную оборону.

Отметим, что, несмотря на принятое решение, сомнения в его правильности не оставляли Сталина вплоть до начала немецкого наступления. Как отмечал в своих мемуарах бывший командующий Авиацией дальнего действия А. Е. Голованов: «Укоренилось мнение, что оборонительные действия на Курской дуге были заранее предусмотрены, и они рассматриваются сейчас, как само собой разумеющееся. В действительности события протекали по-иному. Именно здесь, на Курской дуге, было решено нашим Верховным Главнокомандованием продолжить дальнейшие наступательные действия. В свою очередь, именно здесь Гитлер намеревался развернуть успешную кампанию 1943 года. Советским командованием действительно был разгадан замысел противника, но не так-то просто было подготовку наступления переключить на организацию глубоко эшелонированной обороны, выиграть время и заставить немцев начать наступление первыми. Это был напряженнейший отрезок времени, когда шла борьба двух мнений — наступать или продолжать обороняться. Уже в непосредственной близости начала немецкого наступления не снимался с повестки дня вопрос об упреждающем наступлении наших войск» [8] Голованов А. Е. Записки командующего АДД. Москва, 1997. С. 211. .

Начиная с апреля месяца в полосе Воронежского и Центрального фронтов начали проводиться масштабные работы по совершенствованию обороны, строившейся в первую очередь как противотанковая. Ее основу составляли так называемые противотанковые районы, организуемые вокруг сильно укрепленных опорных пунктов. Глубина обороны на наиболее угрожаемых участках достигала 30–35 километров. При этом широко использовались инженерные заграждения и минные поля, тщательно организовывалась система огня противотанковой артиллерии.

Каждый из фронтов получил резервы в виде танковой армии и нескольких танковых корпусов. Так, в состав Центрального фронта вошла 2-я танковая армия генерал-лейтенанта А. Г. Родина, а также 9-й и 19-й танковые корпуса. В то же время 1-я танковая армия генерал-лейтенанта М. Е. Катукова, 2-й и 5-й гвардейские танковые корпуса усилили части Воронежского фронта. Располагаясь во втором эшелоне, эти крупные танковые объединения и соединения позволяли командованию фронтов не только оперативно блокировать возможные вклинения противника, но также самим наносить мощные контрудары. Кроме всех этих приготовлений, в тылу объединений К. К. Рокоссовского и Н. Ф. Ватутина был образован Степной округ под командованием генерал-полковника И. С. Конева, служивший дополнительным резервом в случае непредвиденного развития ситуации. Итоги подготовки к Курской битве впечатляли — к началу июля на фронте в 550 км (13 % общей протяженности советско-германского фронта) советской стороной было сосредоточено с учетом стратегических резервов около 28 % военнослужащих, 24 % орудий и минометов, свыше 46 % танков действующей армии [9] Соловьев Б. Г. Вермахт на пути к гибели. Москва, 1973. С. 96, 97. .

Придавая решающее значение летней кампании 1943 года, СССР и Германия сконцентрировали в районе Курской дуги мощные авиационные группировки, боевой и численный состав которых как нельзя лучше характеризовал рост авиапромышленного производства и изменения в организационной структуре этого рода вооруженных сил. К началу июля почти 2800 советским самолетам, составлявшим свыше 33 % всей авиации, находившейся на фронте, немецкое командование смогло противопоставить около 1800 самолетов из состава 6-го и 4-го воздушных флотов, что в свою очередь равнялось приблизительно 80 % от численности люфтваффе на Востоке.