Джек Лондон - Он их создал

Джек ЛОНДОН

ОН ИХ СОЗДАЛ

Рассказ

Перевод с английского Н. Шерешевской

Она встретила его у дверей.

- Я не ждала вас так рано.

- Сейчас половина девятого. - Он взглянул на часы. - Поезд отходит в девять двенадцать.

Он держался очень деловито, пока не заметил, что у нее задрожали губы, и она резко отвернулась и первой пошла в комнаты.

- Все будет хорошо, крошка, - попытался он ее успокоить. - Бодино настоящий доктор. Он поставит его на ноги, вот увидите.

Они вошли в гостиную. Он окинул тревожным взглядом комнату, затем повернулся к ней.

- Где Эл?

Вместо ответа она вдруг рванулась к нему и застыла неподвижно. Это была хрупкая темноглазая женщина: жизнь, полная трудностей и испытаний, оставила на ее лице неизгладимые следы. Но не одни только заботы были виною мелких морщинок на лице и беспокойства в ее глазах. Когда он глядел на нее, он знал, кто был этому виною. Знала и она, когда смотрелась в зеркало.

- Бесполезно, Мэри, - сказал он и положил руку ей на плечо. - Мы ведь перепробовали все. Это унизительно, я знаю, но что еще нам остается делать? Вы потерпели неудачу. Значит, надежда только на доктора Бодино.

- Если бы я могла попытаться еще раз... - начала она нерешительно.

- С этим покончено, - сказал он строго. - Теперь вы должны проявить твердость. Вы знаете, к какому решению мы пришли. И знаете, что ваши попытки все равно обречены на неудачу.

Она мотнула головой.

- Я знаю. Но страшно даже подумать, что он должен уехать и вести борьбу в одиночку.

- Он будет не один. Там есть доктор Бодино. И, кроме того, там очень красивая местность.

Она молчала.

- Это единственное средство, - сказал он.

- Единственное средство, - механически повторила она.

Он поглядел на часы.

- Где Эл?

- Я пришлю его.

Когда дверь закрылась за ней, он подошел к окну и, глядя на улицу, стал рассеянно барабанить пальцем по стеклу.

- Добрый день!

Он обернулся и ответил на приветствие вошедшего. Тот, заметно волоча ноги, направился было к окну, но в нерешительности остановился на полдороге.

- Я передумал, Джордж, - объявил он торопливо и нервозно. - Я не еду.

Он дернул себя за рукав, затоптался на месте и опустил глаза, потом опять с трудом поднял их, чтобы встретиться взглядом с собеседником.

Джордж молча глядел на него; ноздри его раздувались, а тонкие пальцы бессознательно скрючились, словно когти орла, готового к схватке.

В чертах лица у обоих мужчин было большое сходство, и все же они резко отличались друг от друга. У обоих были черные глаза, но у того, что стоял у окна, взгляд был проницательный и прямой, тогда как у стоящего посредине комнаты - туманный и бегающий. Он боялся поглядеть в глаза первому, хотя старательно - и все же напрасно - пытался сделать это. У того и у другого были выдающиеся скулы и впалые щеки, только фактура их казалась разной. Их тонкие губы были отлиты в одной форме, однако у Джорджа рот был решительный, сильный, у Эла - мягкий, безвольный, с опущенными углами - рот аскета, охваченного чувственностью. В нем намечалась склонность к полноте, заметной особенно в очертаниях его орлиного, с горбинкой носа, когда-то, наверное, такого же, как у Джорджа, но теперь, в отличие от Джорджа, утратившего свою классическую форму.

Стоя посреди комнаты, Эл мучительно старался обрести твердость духа. Молчание беспокоило его. Ему казалось, что он вот-вот потеряет равновесие. Он облизал губы.

- Я остаюсь, - произнес он с безнадежностью в голосе.

Он опустил глаза и снова дернул себя за рукав.

- Тебе всего двадцать шесть лет, - наконец вымолвил Джордж, - а ты бедный, слабый старик.

- Напрасно ты так думаешь, - возразил Эл с вызовом.

- Помнишь, как мы переплывали канал в полторы мили?

- Да, ну и что из этого? - Эл помрачнел лицом.

- А помнишь, как мы после уроков боксировали на гумне?

- Я мог вынести любой твой удар.

- Любой удар! - Голос Джорджа на секунду зазвенел. - Да ты побивал меня четыре раза из пяти! Ты был сильнее меня вдвое, нет, втрое. А теперь я побоялся бы бросить в тебя диванной подушкой, чтобы ты не скорчился, как прошлогодний лист, не умер бы, жалкий, несчастный старик.

- Ты не должен оскорблять меня только потому, что я переменил свое мнение, - запротестовал тот с плачущей ноткой в голосе.

Вошла его жена, и он с мольбой поглядел на нее, но человек у окна вдруг шагнул к нему и выпалил:

- Ты не помнишь своего собственного мнения и двух минут подряд! У тебя вообще нет своего мнения, бесхребетный, пресмыкающийся червяк!

- Тебе не удастся меня разозлить. - Эл хитро улыбнулся и торжествующе взглянул на жену. - Тебе не удастся меня разозлить, - повторил он опять, словно мысль эта пришлась ему весьма по душе. - Знаю я твои уловки. И говорю тебе: все из-за моего желудка. Ничего не могу с этим поделать. Видит бог, не могу! Все из-за желудка, правда, Мэри?

Она взглянула на Джорджа и спокойно заговорила, спрятав дрожащие руки в складках юбки.

- Не пора ли? - спросила она мягко.

Муж повернулся к ней взбешенный.

- Я не намерен уезжать! - закричал он. - Только что я заявил об этом вот... ему. И снова заявляю вам всем: я не уеду! Вам меня не запугать!

- Но, Эл, милый, ты же говорил... - начала она.

- Мало ли что я говорил! - отрезал он. - А теперь я говорю другое, ты это слышала, и делу конец.

Он пересек комнату и тяжело опустился в моррисовское кресло*. Но Джордж тут же оказался рядом. Хищные пальцы впились в плечо, заставили Эла подняться и так стоять.

______________

* М о р р и с о в с к о е  к р е с л о - легкое кресло с мягкой

откидной спинкой и мягким сиденьем; названо в честь английского

писателя и художника Уильяма Морриса (1834 - 1896). Глубокий интерес

Морриса к домашней архитектуре положил начало художественному

конструированию.

- Ты дошел до точки, Эл, и я хочу, чтобы ты это понял. Я пробовал обращаться с тобой, как... как с братом, но отныне я буду обращаться с тобой, как ты того заслуживаешь. Понял?

В голосе его звучал холодный гнев. В глазах сверкал холодный огонь. Это оказалось куда сильнее, чем любая вспышка ярости, и Эл съежился под этим взглядом и под мертвой хваткой, сжавшей его плечо.

- Только благодаря мне у тебя есть этот дом и пища, которую ты ешь. Твоя служба? Другому на твоем месте показали бы на дверь еще год назад, если не два. Я сохранил ее тебе. Твое жалованье - это милостыня. Его брали из моего кармана. Мэри... ее платья... то, в котором она сейчас, перелицовано; она донашивает старые платья своих сестер, моей жены. Милостыня, - ты понимаешь? Твои дети - они донашивают платья моих детей или детей моих соседей, которые думают, что отдают свои старые вещи в какой-нибудь сиротский приют. Да чего там, этот дом и есть приют... или скоро им будет.