Ж Лонге - Террористы и охранка

Террористы подчинились этому решению и вернулись в столицу.

В продолжение двух месяцев шли лихорадочные приготовления к "великому делу". В отряд были введены Азефом новые члены; техника доведена им до еще большего совершенства; все, что могло обеспечить успех и что могло быть предвидено человеческим умом, сделано. Покушение было назначено на 8 июля. Кольцо фатально смыкалось вокруг жизни Плеве. Но сама судьба, казалось, ожесточилась против террористов, преследуя их своими неудачами и точно охраняя жизнь первого министра Николая II. Один из главных участников покушения опоздал на поезд, который должен был доставить его в Петербург, и остальные члены "боевой организации" не могли из-за этой нелепой случайности собраться вовремя в назначенном месте. Исполнение плана было еще раз отложено на 15 июля.1

Накануне 8 июля Азеф под предлогом нового неотложного дела уехал в Вильно. После неудачи между ним и Савинковым состоялось в этом городе условленное свидание. Азеф через него передал свои последние распоряжения "боевой организации" и назначил Савинкову свидание в Варшаве после покушения, которое на этот раз должно было, заявил Азеф, во что бы то ни стало удасться. Савинков, родившийся и долгое время живший в Варшаве, заметил Азефу на неудобства, которые представляет для него свидание в этом городе, где его легко могли узнать и арестовать. "Как,- насмешливо ответил ему Азеф,- ты боишься?" Насмешка достигла своей цели. Савинков, едва ли когда-либо испытывавший чувство страха, спокойно и коротко ответил: "Хорошо. Как хочешь. Я буду в Варшаве".

Савинков молча удалился. Никто за ним не следил. В тот же день он без всяких затруднений выехал из Петербурга. За исключением Сазонова и Сикорского, арестованных на месте взрыва, всем остальным членам "боевой организации" удалось разъехаться и отправиться за границу. Швейцер покинул столицу только на другой день, увезя с собою мешок с динамитом; несмотря на то, что вокзалы, о которых накануне растерявшаяся и ополоумевшая полиция совершенно забыла, охранялись полчищами шпионов и жандармов, ему удалось благополучно выбраться со своим опасным грузом .

1 В прокламации "боевой организации", выпущенной по поводу убийства Плеве, озаглавленной "15-е июля 1904 г." с подзаголовком:

"По делам вашим воздается Вам",- говорилось между прочим: "Плеве убит... С 15 июля вся Россия устает повторять эти слова... Кто разорил страну и залил ее потоками крови? Кто вернул нас к средним векам с еврейским гетто, с кишиневской бойней, с разложившимся трупом святого Серафима? Кто душил финнов за то, что они финны, евреев за то, что они евреи, армян за Армению, поляков за Польшу? Кто стрелял в нас, голодных и обезоруженных, насиловал наших жен, отнимал последнее достояние? Кто, наконец, в уплату по счетам дряхлеющего самодержавия послал умирать десятки тысяч сынов народа и опозорил страну ненужной войною с Японией? Кто? Все тот же неограниченный хозяин России, старик в расшитом золотом мундире, благословенный царем и проклятый народом... Смерть Плеве только шаг вперед к пути освобождения народа. Путь далек и труден, но начало положено и дорога ясна: Карпович и Балмашев, Гершуни и Покотилов, неизвестные в Уфе и неизвестные у Варшавского вокзала указали ее нам. Судный день самодержавия близок. Побеждает тот, кто силен, кто чтит волю народа... И если смерть одного из многих слуг ненавидимого народом царя не знаменует еще крушения самодержавия, то организованный террор, завещанный нам братьями и отцами, довершит дело народной революции... Да здравствует "Народная Воля"! Да здравствует революционный социализм! Да погибнет царь и самодержавие" (полностью помещено в истор. сборнике "Да здравствует Народная Воля". Париж, 1907. No 1. С. 32-33).

В Варшаве Савинкова ждало разочарование. Азефа там не оказалось. Он выехал оттуда в Вену и из этого города послал в самый день покушения телеграмму в департамент полиции, создавая себе, таким образом, благоразумное и верное алиби.

Трудно разрешить запутанный и сложный вопрос о роли Азефа как "сотрудника" в этом необыкновенном деле. В какой степени полицейская камарилья, орудием которой он являлся, была осведомлена о действиях провокатора и прикрывала его? Эти вопросы связаны с общим и основным толкованием деятельности Азефа. Мы ниже изложим все гипотезы, которые были приведены, и подвергнем их беспристрастному анализу и оценке при свете собранных нами фактов.

Согласно гипотезе Бурцева "хозяин" Азефа, начальник политической полиции за границей Рачковский, все знал о заговоре. Эта странная личность, роль которой в организации русской провокации на протяжении чуть ли не нескольких десятков лет громадна, попала неизвестно по какой причине в опалу при всемогущем Плеве. Одним из мотивов удаления Рачковского явилось, как об этом заявил представитель социал-демократической фракции в Думе Покровский, его участие в провокационном убийстве в Париже генерала Сильвестрова, посланного за границу для наблюдения за русскими революционерами.

По другой версии, которую мы здесь приводим с большими оговорками и то только вследствие ее любопытного анекдотического характера, отстранение от дел всесильного сверхсыщика Рачковского имело другие, более "серьезные" причины. Царь Николай очень приблизил к себе некоего Филиппа, марсельца, спирита и пройдоху, которому удалось при помощи столоверчения, вызывания духов, в том числе духа "обожаемого родителя", совершенно овладеть духом самого всероссийского самодержца. Некоторые придворные котерии, которым новый фаворит стал поперек дороги, решили во что бы то ни стало отделаться от него и обратились к Плеве с просьбой выяснить темное прошлое авантюриста. Плеве это дело поручил Рачковскому. Но Филипп каким-то образом пронюхал о готовящейся против него интриге и прямо пошел горько жаловаться на это царю. Разгневанный Николай II приказал Плеве немедленно отрешить от должности Рачковского, что тем и было исполнено.

С этого дня Рачковский якобы возненавидел всеми силами своей души всемогущего министра. После своей опалы он занял пост директора какой-то кружевной фабрики в Варшаве, принадлежавшей бельгийской компании. Но мирная работа администратора мало удовлетворяла "мастера сыска", который глубоко тосковал по своей старой профессии. Он постоянно мечтал о возвращении к делам и мести виновнику своих бедствий.

Как бы там ни было и как бы маловероятной ни казалась эта версия, не подлежит никакому сомнению, что Рачковский поддерживал постоянные сношения с Азефом во время подготовительного периода покушения против Плеве и несколько раз встречался с ним в Варшаве, как об этом свидетельствует Бакай, служивший тогда в варшавском охранное отделении. Настойчивость Азефа при назначении свидания с Савинковым именно в Варшаве отчасти также подтверждает гипотезу о возможности сообщничества Рачковского.