Ж Лонге - Террористы и охранка

Одним из наиболее деятельных членов кружка был Авраам Геккельман, пользовавшийся большим доверием своих товарищей. Геккельман прибыл в Париж после цюрихских событий, где он играл какую-то темную роль. В кружке Геккельман познакомился с Бурцевым.

Между членами кружка шли толки о возвращении в Россию, так как находили неудобным злоупотреблять гостеприимством чужой страны и производить здесь опыты со взрывчатыми веществами.

Геккельман, принявший впоследствии имя Ландезена, по паспорту одного таинственно исчезнувшего прибалтийского немца, был прекрасно осведомлен о всех действиях кружка, но ни он, ни его товарищи не подозревали об одновременном существовании в Париже другого кружка, деятельно занимавшегося фабрикацией бомб. Этому кружку достались взрывчатые части, оставшиеся после ликвидации цюрихского кружка, и он усердно продолжал свои опасные опыты.

При одном таком опыте близ местечка Raincy был опасно ранен революционер Теплов. Бурцев рассказывает, каким образом сведения о существовании второго кружка дошли до первого:

"Один друг Теплова состоял одновременно членом обоих кружков. Я ясно помню, как одним вечером он пришел к нам чрезвычайно встревоженный и приказал нам немедленно спрятать компрометирующие бумаги. По его встревоженному виду мы поняли, что случилось нечто серьезное, о чем он нам рассказать не мог. Более всех встревожился Ландезен. Он выка

1 Да иначе не могло быть. Рука руку моет. Тем более что главные силы ЦК состояли в том же, в чем состоит вся сила самой партии с.-р., в культе личности, обоготворении личности за счет масс, потеря веры в массу, игра в "герои", следствием чего - потеря всякой революционной перспективы, позорнейший оппортунизм, политическое гниение.

Исправить эту "вину" ЦК - это значит уничтожить самую партию с.-р. со всеми ее мещанско-интеллигентскими потрохами. Но на это решиться, если бы даже она и напала, следственная комиссия не могла. Это совершила сама революция, уничтожив их и как "социалистов", и как "революционеров". (От изд.)

зал живейший интерес и закидал вновь прибывшего вопросами. Из разговора мы поняли, что в Париже существует второй террористический кружок. Вскоре Ландезен удалился. Впоследствии я понял причину его ухода.

Путем энергичных уговоров и усилий Ландезену удалось соединить оба кружка в один. Опираясь на свое все увеличивающееся влияние, Ландезен теперь принял живейшее участие во всех работах. Между прочим, он настаивал на новом покушении на царя, чтобы тем самым способствовать освободительному движению в России и дать ему новую силу. 28 мая 1890 г. он распределил несколько бомб между товарищами и, убедившись, что они достаточно скомпрометированы, он подал сигнал. Утром 29 мая полиция ворвалась в квартиры русских эмигрантов и арестовала 27 человек, но за недостатком обвинения большинство было отпущено и только 9 человек привлечены к суду. Имена арестованных следующие: Рейнштейн с женою Анной, князь Георгиев-Накашидзе, Львов (под псевдонимом Теплова), Левренус, Степанов, Кашинцев, молодая девушка по имени Бромберг и, наконец, Ландезен-Геккельман. Но этот последний не предстал пред судом. На предварительном следствии, производимом следователем Аталиным, один из обвиняемых Рейнштейн заявил, что он и его товарищи пали жертвами гнусного провокатора - Ландезена. Через два дня адвокат одного из обвиняемых, Мильеран1, подтвердил заявление Рейнштейна. Лишь 18 июня следователь подписал приказ об аресте Геккельмана, который, таким образом, имел достаточно времени для того, чтобы скрыться.

За несколько недель до этих событий Бурцев покинул Париж в сопровождении одного из товарищей и направился в Россию. Большинство членов кружка и не подозревали об его отъезде. Ландезен же раньше знал о его намерениях. Бурцев решил проехать в Россию с юга, но не успел он доехать до Румынии, как заметил, что за ними следят. Товарищ Бурцева не разделял его подозрений и согласился лишь разъединиться, не считая нужным принимать каких-нибудь мер предосторожности. Но не успел он доехать до границы Бессарабии, как был арестован русской полицией. Сам же Бурцев проехал из Бухареста в Константинополь. Долгое время он переписывался с Ландезеном, письма которого становились все более загадочными. Товарищи Бурцева отговаривали его от поездки в Россию, но Ландезен, наоборот, горячо настаивал на этой поездке для принятия деятельного участия в делах революции. Как раз в это время он узнал об арестах в Париже. Сопоставляя все мелочи, казавшиеся ему подозрительными в поведении Ландезена, Бурцев пришел к убеждению, что Ландезен - провокатор. Он сообщил о своих догадках своим парижским друзьям, и мы уже слышали, как эти подозрения были заявлены на суде одним из арестованных.

Но многие члены кружка продолжали питать к Ландезену неколебимое доверие. Один из членов кружка, содействовавший бегству Ландезена, горячо упрекал Бурцева в клевете. Революционеров судили 5 июня в девятом отделении суда по уголовным делам. Процесс произвел большую сенсацию; например, l'Eclair выпустил 4 иллюстрированных листа специального приложения. Провокаторская роль Ландезена неясно вырисовалась в этом процессе-она окончательно выяснилась лишь 19 лет спустя. Между тем показания Рейнштейна осветили многое; он рассказал, как Ландезен снабдил всех деньгами для покупки материала. Самому Рейнштейну он принес на хранение 12 бомб и впоследствии распределил их между арестованными товарищами. Он даже убеждал Рейнштейна снять квартиру для производства там опытов.

Дело Бромберг было не менее загадочно; у нее нашли сундук со взрывчатыми веществами, но она заявила, что не знала о его содержимом и что после 24 мая она его ни разу не открывала. Между тем одна из бомб была завернута в номер "Petit Journal" от 27 мая. Рейнштейн не колеблясь заявил, что Ландезен заходил к Бромберг в ее отсутствие и положил в сундук этот номер с его содержимым. Мильеран указал, со своей стороны, на большой промежуток времени с того дня, как следователь узнал о провокаторской роли Ландезена, и до дня приказа об его аресте. Он прямо заявил, что "если Ландезен не был арестован, то это было сделано преднамеренно".

1 Мильеран Александр, видный французский адвокат, парламентский деятель, известный впоследствии министр, в начале своей деятельности примкнул к гедистской рабочей партии, из которой потом вышел. Вместе с Мильераном к рабочей партии примкнул Жорес. А. Н. Потресов рассказывает, что он как-то спросил Лафарга, можно ли положиться на этих увлекшихся успехом рабочей партии парламентариев. Лафарг ответил ему, что хотя они оба чужды марксизма, но на Жореса положиться, по его мнению, можно, что касается Мильерана, то этот адвокат, наверное, изменит впоследствии. Пророчество это в точности сбылось (Мартов. Записки социал-демократа. М., 1924).